Бремя русских

– Нет, они не успели, – всхлипнула девушка, – хотя их главарь уже сказал, что он будет первый. Вы появились как раз вовремя.

– А как вы здесь оказались? – Взяв девушку под руку, я поспешил покинуть с ней место происшествия.

– Фрау фон Каула уехала вчера утром по своим делам, – объяснила мне на ходу Александра, – и сказала, что вернется только завтра. Она запретила мне выходить из гостиницы. А я ведь приехала в Париж не для того, чтобы сидеть взаперти. Тем более что Париж она мне практически не показала. Вчера я гуляла по Правому берегу, и все было удачно. А сегодня спросила у одного молодого человека, как пройти к Сорбонне, и он меня завел сюда. Это тот, который рылся в моем ридикюле… – И Александра махнула рукой в сторону переулка, от которого мы уже отошли на приличное расстояние.

Потом, когда девушка окончательно пришла в себя, я галантно предложил ей:

– Мадмуазель Александра, если с вами все в порядке, и вы не спешите домой, то давайте погуляем по Парижу вместе.

Сашенька довольно быстро оправилась от испуга, и мы несколько часов бродили сначала по левому, потом и по правому берегу, пообедав в знаменитом Caf'e de la Paix. Закончилась наша прогулка пробежкой по знаменитым «большим магазинам», где я, не удержавшись, накупил девушке кучу нарядов и аксессуаров. Когда я привёл ее обратно в гостиницу и хотел поцеловать ее руку, она вдруг бросилась ко мне на шею и поцеловала в губы – неслыханно дерзкий поступок для молодой девушки из хорошей семьи, мне, впрочем, пришедшийся по душе.

С неохотой оторвавшись от моих губ, она сказала:

– Виктор, если вы напишете моему пап'a и попросите моей руки, я буду самой счастливой девушкой в мире!

– Сашенька, – ответил я, – обещаю вам, что напишу. Но он наверняка мне откажет. Ведь кто он – потомок самого Рюрика, – и кто я?

Сашенька потупила взгляд.

– Виктор, ведь вы же югоросс – а это уже немало. Я же сделаю все, чтобы он сказал «да»! Обещаю.

На этой оптимистичной ноте мы распрощались, и я отправился к Стивенсу, где меня уже ждали мои спутники, пожурившие меня за поздний приход. И действительно, мы едва не опоздали на поезд. Но я помнил чудесные глаза Александры и ее не по годам развитый интеллект…

На контрастах мне вспомнились две мои несостоявшиеся невесты. Первая, приехав вместе со мной в Североморск из Питера, сразу сказала: «Я никогда не буду жить в этой дыре». После чего укатила обратно в Питер, и больше я ее не видел. Вторую же после моего возвращения из очередного похода я не обнаружил в числе встречавших. Зато, придя домой, застал ее в постели с кавалером. И она не нашла ничего лучшего, чем сказать мне все, что она думает. Я еще и оказался виноват в том, что прибыл раньше, чем она рассчитывала, а не на следующий день.

И, если честно, выгнав ее, я вздохнул с облегчением, ибо меня уже тяготила мысль, что эта дрянь когда-нибудь станет моей женой.

И когда поезд, стуча колесами, уносил нас из Парижа, я достал гитару и запел любимую мамину песню, которую, по ее словам, часто пел мой отец: