Бремя (СИ)

— Всех их превращают в дегро, — без единой эмоции заметил Шут, прислонившись спиной к указателю. — Некоторые умирают безвозвратно.

— Что? — не понял я.

— Говорю: некоторые умирают навсегда. Вы, господин, наверняка видели горы трупов на улицах. К сожалению, под защитным куполом случаются сбои. По крайней мере чаще, чем нам хотелось бы.

Я тупо кивнул не в силах оторвать взор от площади. Я словно растворился в воздухе, стал частью города. И вся боль, все мучения проходят через меня, оставляя после себя звенящую пустоту. Дети, плача, пытаются вырваться из цепких рук гулей, но у них ничего не получается. Им сворачивают шеи, протыкают когтями насквозь, выгрызают сердца. Матери тянут руки к своим чадам до тех пор, пока их черепа не раскалываются от могучих ударов горбатых тварей.

В груди больно защемило, брызнули слёзы, исказив мир лучистыми кляксами.

— Я… хочу вернуться…

— Старая Алнурия сопроводит вас, господин, — заявил карлик, жадно наблюдая за страданиями игроков. Облизнул нижнюю губу.

— Ты вернулся!

Мрак в подвале кажется спасением. Запер за собой дверь и, содрогаясь от рыданий, сполз на пол. Закрыл голову руками в жалкой попытке отгородиться от мира. Никогда еще не чувствовал себя таким разбитым. Перед мысленным взором по-прежнему стоят картины зверств.

— Что случилось?

Слышу шаги, скрип досок. Затем — крепкие руки обнимают меня.

— Нам конец, — сквозь слезы сказал я. — Из города не выбраться. Повсюду твари. Площадь… ты бы видела, что стало с ней! Людей методично превращают в дегро.

— Успокойся, пожалуйста.

Страх не уходит, наоборот — крепнет, вгрызаясь меня. Дрожь не остановить.

— Где твоя сабля?

— Отобрали, — соврал я, не задумываясь.

— Ты можешь нормально всё объяснить?

Рассказать правду? Не думаю, что она ей понравится.

— У нас есть еще день прежде, чем гули спустятся в подвал и…

Она кивнула и ласково провела тыльной стороной ладони по моим щекам. Её лицо стало грустным, а в глазах появилась печаль.

— Одиссей, мы уже ничего не сможем сделать. Пожалуйста, перестань плакать, иначе я сама разрыдаюсь тут.

Юдоль больше не храбрится, маска стервы и мужиковатой бабы спала.

— Дети… — хотел было продолжить я, но не смог. Горло сдавило невидимым обручем.

Она села рядом со мной, тоже прислонилась к стене и посмотрела на огонек свечи.

— Не думала я, что всё так закончится, честно говоря, Одиссей. Ну, у нас есть хотя бы один день. Неплохо ведь, да?

— Наверное.

Навалилась страшная усталость, ощутил себя древним измученным стариком. Радует хотя бы, что в подвале ничего неслышно, иначе бы просто свихнулся. Хватит на сегодня ужасов.

— Тебе бывало когда-нибудь хуже? — спросил я охрипшим голосом.

— Наверное, да. В детстве. После землетрясения дом, в котором жила с матерью, рухнул. Два дня провела под завалами, пока спасатели не вытащили. Веришь — даже не поцарапалась. До сих пор отчетливо помню, как было страшно. Пытаешься отодвинуть плиты, но ничего не получается. Дышать трудно из-за пыли.

— Тебе, наверное, неприятно это рассказывать?

Она махнула рукой, улыбнулась кончиками губ.

— Уже всё равно. Мы с тобой уже никогда не увидимся.

— Хотел бы и я поделиться чем-нибудь сокровенным.

Юдоль бережно коснулась кончиками пальцев моей щеки.

— Давай трахнемся? — предложила она.

— Что?

— У нас есть день. Почему бы и нет? Это единственное, что нам остается.

Тяжело сглотнув, я смутился, чувствуя, как начинают гореть щеки. Её пальцы нежно скользнули по моим ушам, оставляя после себя приятное покалывание.

— Я…

Юдоль не дала мне договорить и поцеловала. Её губы мягкие и теплые. Жар опалил меня, будто упал в горячую воду.

— Если ты делаешь это, чтобы успокоить меня, то…

— Замолчи, пожалуйста.

Она села на мои колени, обняла. Я захотел вновь заплакать от избытка чувств, схватил в обе ладони её лицо и начал жадно целовать. Она ответила жарко, от её прикосновений загорелись шея и грудь. Ощутил, как распухает в штанах. Я погрузился в пьянящую бездну. Не заметил, как исчезли плащ, роба, сапоги, а затем и штаны. В отличие от Юдоль её раздеваю неумело, пальцы едва слушаются, поэтому она мне помогает.

Жадно захватил губами её соски, те приподнялись под моим языком. С трудом себя контролируя, я застонал. Юдоль обвила руками мою шею, поцеловала жадно. Она погрузилась в меня и начала медленно-медленно двигать бедрами, постепенно убыстряясь. От волны удовольствия закрыл глаза. Наши тела слились, и все беды, все ужасы отошли на второй план. Остались лишь восторг, страх и облегчение — странный коктейль чувств.

Я положил Юдоль на спину, крепко прижимая к себе

— Быстрее, — зашептала она мне в ухо, а затем легонько укусила мочку.

Задышал часто, с хрипами. Оргазм наступил слишком быстро. Я вздрогнул, ощущая на подбородке обжигающее дыхание. Спина выгнулась дугой. Мир взорвался снопом ослепительных брызг.

Я повалился на бок, но Юдоль из рук не выпустил.

— Прости, — сказал я. — Получилось слишком быстро… Я…

Она положила кончик указательного пальца мне на губы.

— Помолчи, пожалуйста. И поцелуй меня еще раз.