Бремя учеников

     В последние полтора-два десятилетия стране и партии  фатально  не  везло на правителей. Старика Брешнева подкосил обыкновенный насморк. У  Антропова неожиданно сдали больные почки. Черненок в последние  месяцы  своего секретарства едва мог дышать от непроходящих приступов астмы...  Сменивший Черненка в руководящем кресле бывший партийный  босс  Москвы  Грикин выглядел на этом фоне бодреньким здоровячком и сначала вселил в  партаппарат уверенность в долгом и беспроблемном  своем  царствовании.  Кое-кто уже всерьез предвкушал скорое  возвращение  к  хлебосольным  и  пьяным брешневским временам, порушенным антроповскими  дисциплинарными  новациями, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Всего через  два  с половиной года  после  своего  избрания  на  очередном  внеочередном  пленуме, аккурат на  семидесятилетие  Октябрьской  революции,  товарищ  Грикин  сильно  перебрал  на  банкете  в  ЦК  партии  и   выйдя  из-за  праздничного стола в туалет по малой нужде, не удержался  на  ногах  и  рухнул головой прямо в мраморный  итальянский  унитаз.  Новый  Генсек,  ленинградский  выходец  Ромаков,  оказался  человеком   вспыльчивым  и  чрезмерно крикливым. В конце концов, это  его  и  сгубило.  Узнав,  что  информация о пьяном кураже его племянника в Грановитой  палате  попала  на  страницы  зарубежных  газет,  Ромаков  вызвал  к   себе   министра  иностранных дел и первого зампреда КГБ и устроил им  разнос  со  швырянием папок  в  лицо  и  битьем  кулаком  по  столу.   Но его  горячее  партийное сердце  на  высшей  ноте  самого  крутого  и  эмоционального  выражения не выдержало нагрузки и просто остановилось. И с  тех  пор,  вот  уже  восемь лет, страну твердой рукой вел к полной и  окончательной  победе  коммунизма новый Генеральный секретарь - Кузьма Егорович Лихачев.

     Жилин поднял  взгляд.  С  портрета  на  стенде  на  него  смотрел  седовласый упитанный  человек.  Пепельно-серые  брови  над  глубоко  посаженными небольшими карими глазками Генсека слегка приподнимались к  переносице. Это сочетание пухлых розовых щек  и  подчеркнутых  густыми  бровями почти затененных глаз делали Лихачева похожим  на  надувшегося  от собственной значимости хомяка.

     "Зверушка, - ухмыльнулся про себя Жилин. - Добродушный и ласковый  хомячок с маленькой лапкой на красненькой ядерной кнопочке... Наш Кузя  так любит, когда его хвалят и дарят ко дню рождения яркие цацки!"