Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера

— Ну, вам это не удастся. Скажите мне, Черри, если вы находите Лики таким скучным и совершенно не поддаетесь шантажу, почему же вы проводите с ним так много времени? Вы и Аттерсон?

Пальцы Черри замерли, она пыталась высвободить руку, но Найджел не отпускал ее.

— Это не моя тайна, — произнесла она наконец, опустив голову.

— Тогда я должен спросить об этом Аттерсона?

— О нет… Ну хорошо… возможно, я могу сказать вам. Когда Лики понял, что не получит от меня денег, он начал клевать Лэнса. У него есть доказательства, что Лэнс приторговывал «колесами» для бомжей, знаете? И кокаином тоже. Насчет героина сказать не могу. Честно.

— Мысль Лики состояла в том, что если вам чихать на вашу репутацию, то вы позаботитесь об Аттерсоне? Да, упорный этот парень Лики.

— Точно.

Черри выглядела смущенной. Ее маленькое толстое тельце просто извивалось.

— Ну, все это не так просто. Мы говорим лишь об отрицательных сторонах Лэнса, я знаю. И вы никогда не поймете…

— Следует осознать, что Аттерсон никудышный человек. Но вы все же не хотите, чтобы он пошел под суд из-за того, что приторговывает наркотиками?

Черри молча наклонила голову.

— Своего рода извращенное чувство преданности? Вы бы лучше расплатились с ним вовремя. Это облегчит вашу совесть, когда начнете рассчитываться с ним.

— Да, я предполагаю так и сделать. Знаю, что он дрянь. Но своего рода трогательная, где-то там, под кожей.

— О Господи, — пробормотал Найджел, — когда они только поумнеют? — И удивил Черри, затянув протяжную песню с этим припевом, когда они приближались к воротам на подъездной дороге к Домику.

Глава 9 Кафе в осаде

31 декабря — 1 января

В понедельник профессор Рэгби проснулся около семи утра. В комнате было темно. Он машинально взглянул в сторону комнаты Люси, точно она призывала его из какого-то кошмарного сна. Вопреки действительности он был уверен, что последние две ночи, несмотря на происшедшее, он спал почти столько же, сколько и всегда. Сначала он размышлял над решением математической задачи, засевшей у него в голове, словно пианист, который проигрывает гаммы, чтобы размять пальцы. Затем перед ним встал более серьезный вопрос.

Почему не поступили инструкции от похитителей, о которых шла речь два дня назад? Возможно, они побоялись звонить по телефону еще раз.

Но вероятней всего, они оставили попытки получить от него нужную информацию. Они не поступили бы так, будь у них на руках козырная карта — живая и невредимая Люси.

Сердце Рэгби сжалось от мучительной боли. Допустим, они выполнили свои угрозы, причинив вред девочке, и зашли так далеко, что пошли на убийство? Он вспомнил, что однажды прочел ей довольно сносную лекцию о том, как следует относиться к жизненным невзгодам. Теперь ему бы самому себя инструктировать. Он с тоской вспоминал о том, что интеллектуальные запросы и режим работы слишком часто отрывали его от дочери, мешали проявлять отцовское внимание, которое было необходимо. Такое тщетное сожаление человек испытывает, вспоминая о небрежении к теперь уже умершему, но ранее любимому другу.

Мысль о работе как о самом главном в его жизни представлялась сейчас малоутешительной. Нельзя оправдать невнимание к живущим. Нужно смотреть фактам в лицо.

Рядом с ним зашевелилась Елена. Во время этого страшного испытания ему следует оказывать жене больше внимания. В прошлом она страдала куда тяжелей, чем он. И у нее нет работы, которая бы отвлекала ее. Он вспомнил, как впервые увидел Елену и как ее сходство с первой женой заставило его сердце учащенно забиться. Что он может для нее сделать? Вчера вечером она казалась более оживленной, но потом на нее напала такая тоска, от которой он никак не мог ее избавить. Теперь между ними существовала только физическая близость.

Чувство беспомощности, охватившее Рэгби, усиливалось и от ситуации в Домике для гостей. Там можно было лишь есть, вести пустые разговоры да бродить по заснеженным дорожкам. Они жили в преддверии ада…

В то утро в семь часов жена Джима сунула пакет с сандвичами в карман его шинели. При этом ее рука наткнулась на комок бумаги, который она тут же извлекла.

— Что это, Джим? Тебе кто-то пишет любовные письма?

— Не знаю. А, это парнишка в Коттедже контрабандистов бросил мне из окна. Видишь, голубь?

— Тут что-то написано: «Глава вторая. Где я нахожусь?»

— Похоже, Ивэн сочиняет истории.

— Бумажный голубь! Бумажный голубь! Дай мне! — закричал маленький мальчик, которого звали Эрни.

Джим сложил лист бумаги по уже намеченным линиям и бросил его Эрни, который тут же метнул его обратно. Но голубь попал в старшую сестру Сью. Она как раз входила в кухню.

— Прекратите, — сказала жена Джима. — Ваш отец уже должен быть на ферме. Поцелуйте его на прощание.

Голубь валялся на полу — там, где упал, а дети ели свою овсяную кашу. Через окно они видели, как снег падал на маленькую деревенскую улицу Эггерсуэлла, по которой их отец в своей шинели и красной вязаной шапке шагал на работу…