Брешь

Казалось, прошла вечность, а по факту всё произошло крайне быстро. В голове у меня крутился старый фильм, а из колодца времени всплывали воспоминания: она прижимает к моей груди голубого плюшевого мишку и укутывает меня потрёпанным одеялом. Она поёт песню, слишком раздражительную, чтобы я смогла заснуть. Она позволяет слезам скатиться по её лицу в темноте, и они падают горячими каплями на мои щёки, заставив меня думать, что идёт дождь.

Я двигалась инстинктивно, полностью подчиняясь импульсу и без всякой мысли, бросилась перед ней. Мазикин внутри неё наблюдал за происходящим широко раскрытыми янтарными глазами, открыв рот и подняв руки, чтобы защититься. Стрела прошла сквозь меня, как будто я была воздухом, проколов меня, как воздушный шар из кожи. Земля подхватила меня. В моём перекосившемся мире я наблюдала, как она сбегает на двух ногах, а затем бросается вперёд и переходит на четвероногий галоп, который унёс её вверх по холму и скрыл из виду.

Я закрыла глаза, утопая в едкой боли, вдыхая её тошнотворными глотками.

— Капитан! Чёрт побери, — выпалил Генри, подойдя ко мне. — Чёрт возьми.

— Прости, — сказала я писклявым и тихим голосом. Я прозвучала как ребёнок.

— Эта Мазикинша была у меня на мушке. И вот ты… — он испустил длинную череду проклятий.

— В живых остался кто-то? Есть кто-то, кого мы можем взять с собой?

Я судорожно вздохнула, чувствуя себя сонной и глупой. Половина тела пылала в огне, а другую часть сковало льдом.

— Ты спятила? — закричал он. — Забудь о пленнике, капитан. Я должен вытащить тебя отсюда до приезда полиции!

Сирена расколола ночь, заставив меня действовать.

— Тогда забирай свои стрелы, Генри. И мой нож… у дерева. Не оставь ни одного из них в живых. Добей каждого раненного Мазикина, но убедись что это Мазикин по запаху, прежде чем прикончить. Иди.

Генри исчез из поля моего зрения, казалось, навсегда, оставив меня в море потрясения, в окружении полнейшего разрушения. А потом он вернулся. Он наклонился надо мной и положил мою сломанную левую руку мне на живот, вырывая стон из моих стиснутых зубов. Арбалетная стрела торчала из моей груди чуть ниже левого плеча.

— Ты можешь её вытащить? — ахнула я. Я была уверена, что вся боль закончится, если он вытащит стрелу. — Убери её. Пожалуйста.

Он не ответил, просто накинул на меня одеяло и поднял с земли. Он оказался удивительно сильным для такого худого человека. Он крепко прижал меня к груди и понёс прочь от лагеря. Вдалеке завыли сирены, приближаясь к ночлежке. Генри бросился бежать, уверяя меня, что я умру при следующем его шаге.

Спустя миллион лет открылась дверь машины, и меня положили на заднее сиденье нашего «Тауруса», пахнущего крекерами для животных и соком.

— Наклонись вперёд и не двигайся, — скомандовал Генри, переворачивая меня на бок. — Я пристегну тебя ремнём.

— Отлично, — пробормотала я, когда он обернул ремни безопасности вокруг моего тела. — Позвони Малачи и…

— Уже сделано, капитан, — ответил он, заставив меня задуматься, в какой же момент я потеряла сознание.

Он ушел, и мне осталось только надеяться, что я смогу сделать это снова. Например, прямо сейчас…

Сильные, тёплые руки подняли меня, и почему-то мне не было больно, хотя я всё ещё тонула «в море без лодки».

— Мы должны вытянуть стрелу, — сказал Рафаэль. — Я предположил, что ты пожелала бы проспать эту часть.

— Ты прав, — ответила я, снова оказавшись на боку, на этот раз уже в кровати.

Я повернула голову и с надеждой вдохнула.

Нет. Не в кровати Малачи.

— Где он? — прошептала я, не успев себя одернуть.

Рафаэль провёл своими пылающими руками по моей шее.

— Он знает, что ты ранена, и попросил, чтобы его забрали с поля боя. Генри скоро выезжает за ним.

— Нет. Скажи Генри, чтобы он позвонил ему. Они с Джимом должны закончить патрулирование.

Я так сильно жаждала его присутствия, но если он был моим лейтенантом и никем другим, это означало, что он не должен был бежать всякий, когда я была ранена. Так что я не стану просить его об этом.

Рафаэль вопросительно посмотрел на меня, но кивнул.

— Ох, и наворотила я дел. Надеюсь, Генри не испытывает чувства вины, да?

Рафаэль расстегнул мою кожаную кобуру и начал снимать её с моей руки, останавливаясь каждые несколько секунд, давая мне возможность отдышаться.

— Он очень недоволен, что ты встала у него на пути. Но он счастлив, что стрела не убила тебя.

— Я тоже.

— Он всё ещё хочет знать, причину. Он сказал, что со стороны выглядело так, будто ты защищала Мазикина.

Её лицо вспыхнуло в моей памяти. Её глаза. Мои глаза.

«Лила, — сказала она. — Ven conmigo». (прим. переводчика: Ven conmigо — с испанского — Пойдем со мной)

Я вздохнула, выдыхая осколки боли, которые кромсали меня на части изнутри. «Моя мама», — попыталась сказать я, но ничего не вышло. Мама мамамамамамамама.