Брешь (ЛП)

Весь мой мир перевернулся. Тринадцать лет похороненной тоски обрушились на моё тело, сокрушая меня. Все эти годы, все эти желания, все эти фантазии о том, что она придёт за мной, что она спасёт меня. Только для того, чтобы узнать, что она была поймана в ловушку забвения, в месте, которое я не смогу найти ни на одной карте.

А теперь она была поймана в ловушку в неком ином мире, столь же недоступном.

Рафаэль склонился надо мной, и от него полился золотой свет, излучаясь наружу, распространяясь вокруг нас. Крылья. Выгибаясь надо мной, защищая меня, пока я плакала, плакала и плакала, подбрасываемая волнами в своём сознании. В нашем мерцающем укрытии он склонил голову и положил руку мне на лоб.

— Прости, — всхлипнула я. — Я не могу остановиться.

— Будь здесь столько, сколько потребуется, — пробормотал он. — Я буду ждать тебя.

Он сидел неподвижно, закрыв глаза, привязывая меня к настоящему, чтобы мои воспоминания не могли заточить меня в ловушку прошлого. И пока я не выплакалась досуха, его золотые крылья накрывали нас, сверкая бриллиантово-ярко, так красиво, что было больно. Как только мой последний всхлип затих, сияние вокруг нас отступило, вливаясь обратно в его тело и исчезая. Рафаэль открыл глаза и прямо посмотрел мне в глаза.

— Сейчас я дам тебе поспать, потому что мне нужно исцелить твоё тело.

Я кивнула, и он убрал огромный груз с моей души. 

* * * 

Моё тело было похоже на тело незнакомца. Воина. Сильное, но покрытое шрамами. Мокрые волосы рекой спадали по спине, когда я позволила полотенцу упасть на пол и уставилась в зеркало. Розово-серебристый шрам в виде звезды пометил мою грудь, паря под ключицей. Живот был испещрён серебристо-белыми следами когтей Сила. Лицо моей мёртвой лучшей подруги было запечатлено на предплечье.

Следы битвы.

Моя кожа была соткана воедино, гладкая и украшенная шрамами, которые доказывали, что я сопротивлялась. И выжила, не сломавшись. А вот в голове у меня царила совсем другая история. Сознание стало открытой, чувствительной раной, кровоточащей и пульсирующей, которая кричала о битве прошлого и настоящего. Я подняла подбородок и посмотрела себе в глаза, не видя ничего, кроме её лица.

— В следующий раз, когда я увижу тебя, — прошептала я, — я убью тебя. И я не буду колебаться ни секунды.

Я отвернулась и закончила собираться в школу. Я проснулась несколько часов назад от особого вида сна Рафаэля без сновидений, исцелённая и хорошо отдохнувшая, по крайней мере, снаружи. В доме Стражей было темно и тихо. Малачи, Джим и Генри всё ещё патрулировали. Я ускользнула в ночь, слишком пристыженная, чтобы встречаться с ними.

Ещё тот капитан. Им было лучше без меня.

Вот почему, уходя в школу, я удивилась, когда обнаружила их машину, припаркованную возле дома Дианы. Джим выпрыгнул с пассажирского сиденья. Малачи сидел сзади. Его глаза скользнули по мне на долю секунды, но его взгляд не затронул моего лица, а потом он отвернулся. Генри не сводил глаз с улицы перед собой.

— Капитан, — сказал Джим, присоединяясь ко мне на крыльце Дианы.

Его волосы были причёсаны, и он побрился. Он выглядел как типичный американский парень. Взгляд его голубых глаз скользнул вверх и вниз по моему телу. Хотя вовсе не-для-того-чтобы-проверить-меня. Скорее, я-слышал-что-ты-была-смертельно-ранена. Закончив свою оценку, он расправил плечи.

— Я хотел тебя кое о чём спросить. Можно ли мне... — он окинул себя взглядом, и тут я заметила, что у него на плече висит рюкзак. — Можно ли мне пойти с тобой в школу?

— Конечно, — сказала я, наблюдая, как Генри отъезжает от тротуара, увозя Малачи прочь от меня. — Отличная идея, потому что Мазикины могут охотиться за кем-то из наших одноклассников. В какой школе ты учился до того, как... ну, ты знаешь.

До того, как ты умер.

Он нахмурился.

— Я никогда не был в школе.

— Как так?

Он никогда не рассказывал о своей жизни до того, как стал Стражем. Впрочем, Генри тоже отмалчивался, и мне не хотелось совать нос в чужие дела. Но если он собирался присоединиться ко мне в школе, я должна была знать, что он не причинит больше неприятностей, чем пользы.

— Ты вырос в те времена, когда ещё не было школ или что?

— Нет, я вырос в месте, где нет школ вообще.

— И где же это?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Я вырос в Элизиуме.

У меня отвисла челюсть.

— Аа?

Джим вцепился в лямку своего рюкзака.

— Как ты думаешь, что происходит с теми, кто умирает в детстве? Или в младенчестве?

— Я никогда об этом не задумывалась, — тихо сказала я. — Так значит, ты умер... совсем маленьким?

— Точнее я родился уже почти мёртвым, — гулко ответил он. — Я прожил всего несколько минут, достаточно долго, чтобы узнать имя, и на этом всё. А потом я вырос в Элизиуме с кучей других детей, таких же, как я. Они отпускают нас, когда мы достигаем зрелости, и мы остаёмся... такими. Навсегда, — он указал на своё тело, а затем поднял голову. — Я умею читать. Держу пари, что смогу не отставать.