Брестская крепость

Каждое из них состояло из двух высоких земляных валов подковообразной формы. Валы располагались параллельно – один внутри другого, причём внутренний вал для удобства обороны был несколько выше внешнего. Между ними оставалось пространство шириной в четыре-пять метров, образующее узкий и такой же подковообразный дворик, стены которого были выложены кирпичом. Из этого дворика можно было войти в тёмные кирпичные казематы, расположенные в земляной толще валов. А в самом центре укрепления, в круглом дворе, примыкая к «подкове» внутреннего вала, поднималось двухэтажное здание казарм.

Никаких бетонных сооружений тут не было и в помине, и, строго говоря, это земляное укрепление только весьма условно можно было окрестить фортом. Но тем не менее теперь мне стало ясно, что Восточным фортом противник назвал одну из этих земляных «подков», именно ту, что находилась к востоку от главной дороги. И упоминание о «подковообразном дворе», и целый ряд других деталей, содержавшихся в немецком документе, не оставляли никаких сомнений в том, что восточная «подкова» и Восточный форт – это одно и то же.

В эту первую мою поездку в Брест мне не удалось найти там ни одного из тех бойцов, кто сражался в Восточном форту. Но несколько месяцев спустя, в феврале 1955 года, я снова побывал в Бресте. Взяв в воинской части машину, я объехал тогда ряд глубинных районов Брестской области в поисках участников и очевидцев обороны крепости.

И вот в начале этой поездки, попав в районный центр Жабинку, в 25 километрах от Бреста, я встретился там с руководителем местной районной организации ДОСААФ лейтенантом запаса Яковом Ивановичем Коломийцем. Я. И. Коломиец служил перед войной в Брестской крепости, был в то время командиром взвода, и ему довелось участвовать в обороне.

С первых же минут нашего разговора я почувствовал, что передо мной один из защитников Восточного форта, хотя Коломиец называл его не Восточным фортом, а «подковообразным земляным укреплением». Чтобы окончательно удостовериться, я посадил Коломийца в машину, поехал с ним в крепость и там попросил его повести меня к тому месту, где он сражался в 1941 году. Он сразу же привёл меня к валам Восточного форта.

Я подробно записал его воспоминания. Он рассказал очень много интересного об обороне Восточного форта. Здесь, в казематах, были собраны бойцы из разных частей и подразделений. Из них сформировали роты и взводы, закрепив за ними строго определённые участки обороны. В форту чётко работал штаб, здесь продолжительное время действовала телефонная связь, чего не было на других участках крепости. И все это, по мнению Коломийца, было результатом энергичной организаторской деятельности майора, который командовал обороной Восточного форта.

Коломиец с увлечением рассказывал об этом майоре. По его словам, это был необычайно волевой человек, прекрасный организатор, испытанный боевой командир, который показывал бойцам пример бесстрашия и мужества и был подлинной душой всей этой обороны, стойко отражавшей натиск фашистов в течение многих дней.

Я спросил фамилию этого майора, но, к сожалению, Коломиец забыл её. Он стал вспоминать и сказал, что ему кажется, будто фамилия майора была Григорьев или как-то в этом роде.

Но к этому времени в моём распоряжении уже находился небольшой и пока ещё далеко не полный список командиров, сражавшихся в крепости. Он был составлен мной со слов участников обороны, с которыми мне приходилось до того встречаться. Каждого из них я прежде всего заставлял перечислять все сохранившиеся в его памяти фамилии защитников крепости. В этом списке, содержавшем тогда сто или двести имён, было и несколько майоров. Одного за другим я стал называть их Я. И. Коломийцу. Когда я дошёл до фамилии бывшего командира 44-го стрелкового полка майора Гаврилова, Коломиец встрепенулся и уверенно сказал, что оборону Восточного форта возглавил майор Гаврилов.

Я принялся с пристрастием допрашивать Коломийца, точно ли вспомнилась ему эта фамилия, не ошибается ли он. Но он твёрдо стоял на своём – там, в «подкове», его командиром был майор Гаврилов, и никто иной.

Дело в том, что в моих списках Гаврилов значился как погибший в первый день войны. Ещё до поездки в Брест как-то раз в Москве я встретился с полковником Николаем Романовичем Артамоновым, который учился тогда на курсах при Военной академии имени Фрунзе. В 1941 году Н. Р. Артамонов был батальонным комиссаром и служил в Брестской крепости, занимая должность заместителя командира 44-го стрелкового полка по политической части. От него-то я впервые услышал о бывшем командире 44-го полка майоре Гаврилове.