БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ Воспоминания и документы

После полудня (24.06) при очистке Центрального острова русские силою до роты пытались прорваться на восток по мосту через Му–хавец.

Прорыв при свете дня, не дождавшись ночи, можно объяснить только выходом немцев через центр Цитадели к расположению 455 сп и падением участка обороны у Холмских ворот. Ждать больше было нечего. Под контролем обороняющихся оставались только казармы 33 ип к востоку от Трехарочных ворот и участок казарм 455 сп от ворот до северной полубашни. В этой ситуации подготовка совещания командиров во второй половине дня 24 июня теряет смысл.

Теперь сравним приведенные выше доводы с воспоминаниями Виноградова:

24 июня через рядового Васильковского удалось нам связаться с полковым комиссаром Фоминым, который руководил в то время обороной левого фланга, то есть в казарме 33–го инженерного полка. Во второй половине дня состоялось совещание командного состава, на котором присутствовал и я. Собрались в небольшой комнате с оконными проемами в сторону Мухавца. Мы все познакомились. Фомин потребовал, чтобы предъявили документы. После короткого знакомства с нами и уточнения обстановки на участках комиссар Фомин доложил о том, что сложившиеся обстоятельства требуют немедленного, еще более организованного и оперативного руководства обороной, и поставил перед нами задачу: выяснить наличие боеприпасов и продовольствия, состояние раненых, кроме того, связаться с соседями по обороне, предложить им проделать то же самое и к 18.00 24 июня прибыть к Фомину с докладом. Однако собраться у него почти в том же составе нам удалось только около 20.00. Помехой был продолжительный артиллерийский обстрел, бомбежка с воздуха и вылазки пехоты противника.

Если учесть обычное для воспоминаний смещение дат, то можно предположить следующее:

Во второй половине дня 23 июня проходит первая встреча командиров. Присутствуют Фомин, Зубачев, Виноградов. Собравшимся командирам ставится задача по выяснению обстановки. Фомин пишет проект Приказа № 1. Неясно только с «55 сп» — ведь Фомин проверил документы Виноградова и, надо думать, читал внимательно. Или документы Виноградова проверял кто–нибудь другой, скажем, Зубачев? Можно объяснить и проблему со сбором в 18.00 24 июня.

Из боевого донесения командира 45–й пехотной дивизии генерал–лейтенанта Шлипера:

До 14.00 (23.06) на командном пункте дивизии появились сначала маленькая, затем большая агитрадиомашины. После составления текстов они направлялись в зависимости от направления ветра в 135–й пп (Северный остров), где должны были после сильного сосредоточения огня в 17.00—17.15 призывать русских сдаваться в плен, устанавливая для этого срок 1—1,5 часа. В результате в то время, когда огонь стих, с 18.30 около 1900 русских сдалось в плен.

То есть не обстрел, прекратившийся в 17.00, помешал собраться к 18.00, именно в это время в 455 сп начались совсем другие проблемы. И если около 20.00 встреча состоялась снова, то разговор там шел совсем иной, чем на несколько часов раньше. Но все это — вечер 23 июня, а в Тексте стоит дата — 24 июня. Как это объяснить? Ошибка автора? Тут надо делать выбор из вариантов:

а) неточности в документах немцев, датировавших последний прорыв из цитадели 24 июня. Но доклады подавались ежедневно и о прорывах после 24 июня в них не упоминается;