Брестские ворота

Хозяин горной резиденции действительно был здесь. В фуражке с козырьком, низко надвинутым на глаза, и повседневном светло-коричневом кителе, он стоял у парапета и задумчиво смотрел на пелену облаков, сплошь затянувшую долину несколько ниже вершины пика, так что казалось, будто площадку окружает некий белопенный туман.

Увидев застывшего в нацистском приветствии рейхсляйтера, фюрер повернулся к нему и деловито спросил:

– Ну как, уже нашли что-нибудь интересное?

– Ищем! – преувеличенно бодро ответил Розенберг и добавил: – Рабочая группа уже приступила к действию и, надеюсь, результат скоро будет.

– Результат должен быть! – резко сказал Гитлер, и его взгляд, словно устремляясь в невидимую другим даль, обратился на горные пики. – Германия уже два года низвергает одного противника за другим, и мы не ошиблись в правильности наших планов!

– Мой фюрер, – осторожно начал Розенберг. – Мне сообщили, что наши генералы предлагают создать русские формирования и, дав некие обещания на предмет дальнейшего переустройства России, добиться ещё более впечатляющих успехов.

– Чушь! – резко оборвал его Гитлер. – Я не позволю, чтобы на территории, занятой ценой крови немецких солдат, появлялись всякие там правительства. На завоёванных землях должны быть образованы «гау». Что касается местных жителей, то их надлежит частью вывезти в Сибирь, а частью расселить по округе.

– Но, мой фюрер, территория России огромна… – попытался напомнить Розенберг и замер, ожидая вспышки гнева, но, на его удивление, фюрер ответил абсолютно спокойно:

– Всё-таки вы наполовину русский, Альфред, – Гитлер перестал созерцать пики и снова повернулся к Розенбергу.

Услыхав благожелательные нотки, рейхсляйтер осмелился возразить:

– Герр Розенберг – мой отец – потомок немецких рыцарей.

– Знаю, – Гитлер благосклонно кивнул и заключил: – Мы, национал-социалисты, должны без оглядки отстаивать свои внешнеполитические цели, а именно – обеспечить немецкому народу предназначенную ему землю. И никогда не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо другой, кроме немцев! Самая большая глупость – это дать в руки покорённых народов оружие. Особенно на Востоке!

Рейхсляйтер знал, что до начала военных действий основная ставка делалась на многонациональность Советского Союза, и многообещающие предпосылки по крайней мере в Прибалтике и Украине на это были. Однако, похоже, удачное начало военных действий привело к кардинальному изменению планов фюрера.

Во всяком случае, самопровозглашенное во Львове украинское правительство вызвало нешуточный гнев фюрера и по его личному указанию было сразу ликвидировано. Поэтому ожидать, что в отношении России позиция фюрера будет иной, не приходилось, и Розенберг, не став дальше развивать эту тему, замолчал.

На Гитлера же, наоборот, напал прилив красноречия, и он с пафосом заявил:

– При заселении русского пространства немецкий поселенец будет жить в прекрасном посёлке. Губернаторам построим дворцы в городах, вокруг которых на расстоянии тридцати километров разместятся красивые деревни, соединённые превосходными дорогами. Всё остальное пространство будет принадлежать другому миру – миру русских…

Гитлер замолчал, и рейхсляйтер понял, что фюрер намерен создать колонию на Востоке, а значит, надежд на осуществление собственных планов у него нет…

* * *

За окном вагона проплывал обычный среднерусский пейзаж. Засеянные начинавшими поспевать хлебами поля сменялись перелесками, время от времени поезд шёл по колее, с двух сторон сжатой лесом, чтобы потом, словно внезапно оборвавшись, стена деревьев сменилась каким-нибудь полустанком в окружении одноэтажных домиков.

Стекло было опущено до упора, и, стоя у самого окна, комбриг Орлянский с удовольствием подставлял лицо освежающему летнему ветерку. Глядя на постоянно менявшуюся перед ним картину знакомых мест, он мысленно возвращался к прошлому.

Это здесь в 1920-м он воевал с поляками, здесь же, в Белоруссии, после окончания академии служил, пройдя все командные ступени от командира роты до комполка. Правда, потом, при переводе на новое место, его внезапно арестовали… Отсидев почти два года в лагере, он так же неожиданно был освобождён и даже восстановлен в звании.

Сейчас, так и оставшись комбригом, он уже в качестве командира дивизии ехал на фронт. И хотя петлицы у него оставались прежними, старого образца, давний товарищ, служивший теперь в отделе кадров, обнадёжил, что вопрос о замене ромбов на звёзды в скором времени наверняка будет решён.

Поезд вошёл в поворот, и комбриг, высунувшись подальше из окна, прислушался. Сейчас по утреннему времени он опасался, как бы немецкие самолёты не перехватили эшелон ещё на подходе к станции. Пока гула не было слышно, а вид мотавшейся в конце состава платформы с установленной на ней счетверённой зенитной установкой несколько успокоил Орлянского, и он решил привести себя в порядок.