Брестский квартет

Недалеко от овражка Брестский увидел лежащего на плащ-палатке полковника с абсолютно белым лицом и искусанными в кровь губами. Рядом, ласково приговаривая: «Уж, потерпи браток… Потерпи, сердешный. Щас немножко полегче будет», суетился Крутицын, фиксируя при помощи бинтов и толстой ветки ногу лежавшего.

— Хохлатов, развяжи «языку» руки: вместе понесете раненого. Крутицын — впереди, я — в прикрытии, — быстро отдал распоряжение Чибисов, раскрывая планшетку. — Идем, как и планировалось, к линии фронта.

Перевода немцу не потребовалось. Он сразу понял, чего от него хотят и с готовностью схватился за концы плащ-палатки. Перед глазами штабиста все еще стояла полная холодной решимости физиономия русского и финка в его руках. «Этот шутить не будет, если что — прирежет как кролика», — думал с ужасом немец, косясь на пыхтящего рядом Брестского.

Но направление задали немцы. Разведчики едва не натолкнулись на прочесывающую лес цепь. Похоже, за них взялись всерьез, и возможно, уже был блокирован весь лесной массив. В какой-то момент товарищам даже показалось, что голоса и собачий лай раздаются повсюду. Значит, надо где-то отсидеться, переждать до темноты.

Теперь они уже вчетвером тащили раненого через лес. Старшина и Чибисов впереди.

— Наверное, хватились штабиста, да тут мы еще с полковником засветились, — тяжело дыша, хрипел Крутицын, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки.

— Ничего, прорвемся, — отзывался Чибисов, беспрестанно оглядываясь назад. — Не имеем права не прорваться.

Большие деревья внезапно сменились мелколесьем. Под ногами зачавкало и вскоре взглядам разведчиков открылось огромное, густо заросшее тростником пространство. Все невольно замедлили шаг. А за спиной все отчетливее слышался остервенелый лай рвущихся с поводков собак.

Выхода не было.

— В болото! — приказал Чибисов и уже нацелился шагнуть в трясину, как его остановил Крутицын.

— Погоди-ка, командир, — сказал он. — Тут лучше по одному. Да и без палки, пожалуй, не обойтись.

Старшина несколькими ловкими ударами вынутого из-за голенища ножа срубил росшее рядом деревце, срезал ветки и повернулся к товарищам:

— Строго за мной — след в след!

Он тут же повторил это по-немецки для пленного и первым шагнул в трясину. Шагнул и сразу же провалился по колено в мягко обхватившую ногу жижу. За ним вместе с раненым последовали немец и Брестский. Немец с выражением ужаса на лице, из последних сил вцепившись в края рвущейся из рук плащ-палатки, Дима — переполненный ненавистью и к идущему впереди пленному, и к болоту, и ко всей кажущейся безвыходной ситуации. Поминутно оглядывающийся Чибисов шел замыкающим. Вскоре заросли камыша скрыли разведчиков с головой.

Крутицын не прошел и ста метров (зеленовато-золотистая жижа теперь доходила ему уже до груди), как шест, которым он нащупывал дорогу, вдруг не достиг дна. Старшина едва не ухнул следом, чудом удержав равновесие. Потыкал влево, вправо, но и там шест так же уходил в вязкую податливую бездну.

— Стоп! Дальше нельзя! Потонем… — просипел он, с трудом переводя дух.

Разведчики замерли, вытянувшись в цепочку на узкой полоске твердой земли. За спиной отчетливо слышался захлебывающийся яростью собачий лай. А над головой — облака и ослепительное синее небо, в обрамлении зеленых, лениво колышущихся на ветру стеблей…

В этот момент вышедшие к болоту немцы спустили одну из рвущихся с поводка собак. Чибисов понял это по быстро приближающемуся плеску и шуму сминаемого мощным телом камыша. Через мгновение виновник этого шума, здоровенный ротвейлер, вылетел прямо на капитана. За спиной кто-то испуганно вскрикнул, послышался щелчок снимаемого с предохранителя автомата.

— Не стрелять. Я сам, — только и успел сказать Федор, когда пес, оскалив страшную пасть, бросился на него.

Ротвейлер был опытным псом, натренированным мгновенно перекусывать кости рук, чтобы затем очумевшего от боли и потерявшего способность сопротивляться человека выволакивать к ногам хозяина. Но человек, на которого он прыгнул в этот раз, показал отменную реакцию — страшные челюсти хватанули лишь воздух.

Федор поймал пса уже в полете, каким-то чудом отклонившись в сторону, но на ногах все равно не устоял и вместе с ним ухнул в болотную жижу. Вцепившись ротвейлеру в брыли, он что есть силы рванул его голову вбок и стал душить. Пес заскулил, рванулся, пытаясь освободиться от смертельного захвата человека, но последний все глубже вдавливал его в трясину, не разжимая рук, с трудом превозмогая яростное сопротивление стальных мышц под собой. В какой-то момент Чибисову даже показалось, что у него не хватит сил, но пес вдруг дернулся и обмяк.

А в это время на берегу в настороженном ожидании замерла группа немцев. Звуки борьбы до них не долетали. Лениво колыхалось на ветру зеленое камышовое море с торчащими кое-где кривыми чахлыми березками. Далеко впереди неровной бахромой темнела стена леса.

— Слышал, Клаус? Вроде, собака наша заскулила? — сказал вдруг один из солдат, обращаясь к стоящему рядом, вооруженному ручным пулеметом товарищу и неуверенно добавил. — Надо бы посмотреть…