Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Ещё летом 1919 г. Польша аннексировала территорию Западно-Украинской народной республики (ЗУНР), возникшей в ноябре 1918 г. на территории бывшей австрийской Галиции. Петлюра, угрожаемый с востока как белогвардейцами, так и большевиками, пошёл на соглашение с Пилсудским. Правда, ему пришлось заплатить за него признанием не только Галиции, но и Волыни польскими территориями. Он также признал захват Буковины Румынией. В сентябре 1919 г. Петлюра подписал с Пилсудским перемирие, а 21 апреля 1920 г. — «союзный договор» с Польшей, по которому петлюровская армия временно становилась 7-й (украинской) армией Войска Польского. Ещё раньше, 21 ноября 1919 г., Верховный совет Антанты официально предоставил Польше «мандат на управление» бывшей австрийской Галицией сроком на 25 лет.

Используя военные трудности Советской России, её необходимость отбиваться сразу на нескольких фронтах, поляки летом 1919 г. захватили большую часть Белоруссии, включая Минск и Бобруйск. Однако осенью 1919 г. Пилсудский приостановил наступление. В Микашевичах (Белоруссия) между представителями сторон начались переговоры. Официальное перемирие не было объявлено, но как поляки, так и большевики взаимно воздерживались от активных военных действий.

Стремление большевиков вступить в переговоры было объяснимо. Красная Армия в это время вела ожесточённые бои, пытаясь остановить наступления белогвардейских армий Деникина и Юденича, угрожавшие самому существованию Советского государства. Казалось, ещё немного, маленький нажим — и советская власть рухнет окончательно. Но переговорный процесс отвечал и желанию Пилсудского.

Белоэмигрантские мемуаристы и историки не могли простить Пилсудскому того, что в критический для советской власти момент — осенью 1919 г. — он помог ей удержаться тем, что прекратил против неё военные операции и вступил в переговоры. События следующего, 1920 г., когда Красная Армия едва не взяла Варшаву, и более поздние — осени 1939 г. — они считали справедливой расплатой Польши за её предательство Белого движения. Деникин ещё в середине 20-х годов, как бы провидя то, что случится в 1939-м, писал о походе Красной Армии на Польшу в 1920-м: «Завершила ли этим бедствием историческая Немезида суд свой над деяниями вождей неповинного народа, или это лишь гром перед грозою?»[303] По логике этих рассуждений выходит, что тогда, в конце 1919 г., Пилсудскому следовало поднажать на красных со своего фронта, и в Москву обязательно вступили бы победоносные белогвардейские войска. Но какая выгода была бы от этого Пилсудскому и новой Польше?

По этому вопросу много и верно написано в том духе, что Пилсудский опасался «белой» России куда сильнее, чем России «красной». Первая прочно ассоциировалась с Российской империей, вторая была во многом ещё неизвестной величиной. Как бы ни старались вожди Белого движения изобразить себя «демократами», их политика в отношении того же Петлюры доказывала: «единую неделимую» Россию они мыслят только вместе со всей Украиной, Белоруссией, Литвой… Победа белых однозначно клала предел захватническим устремлениям Пилсудского на востоке. За свои цели — Польша как гегемон между Балтикой и Кавказом — ему пришлось бы воевать. Правда, ему и так пришлось воевать в 1920 г. — с Советской Россией. Но победившая «белая» Россия представлялась ему врагом опаснейшим. А «белая» Россия не отдала бы Польше так просто Галицию.

Вдобавок в декабре 1919 г. министр иностранных дел Великобритании Джордж Керзон выступил с декларацией о восточной этнографической границе Польши, названной с тех пор «линией Керзона». Современная восточная граница Польши, установленная после Второй мировой войны, как раз и проходит в основном по «линии Керзона» (с отступлениями кое-где на 5–8 км в пользу Польши). Декларация эта была рассчитана в первую очередь на мирное урегулирование между Польшей и будущей Россией, когда в ней победят белые. То, что она была оглашена уже после того, как пик успехов войск Деникина был пройден и они начали отступление, следует, видимо, отнести на счёт обычной «заторможенности» дипломатических кругов. Декларация готовилась в иной обстановке, а когда её огласили, обстановка уже изменилась, но не пропадать же трудам?

Спрашивается, а как же с декларацией Керзона сочетался мандат, выданный чуть ранее Польше на управление Западной Украиной сроком на 25 лет? Похоже на то, что у политики западных держав в Восточной Европе было две руки, при этом одна не знала, что делает другая. Но это, скорее всего, поверхностное суждение. Более вероятно, что лидеры Антанты обдуманно давали взаимоисключающие обещания, чтобы потом, смотря по выгоде, отказаться от одних под тем предлогом, что они противоречат другим, более приоритетным.