Брет Гарт и калифорнийские золотоискатели

Известно, например, что в разговоре с Эмерсоном, оспаривая его тезис о культуртрегерской роли церкви в США, Гарт резко возразил, что, по его наблюдениям, в Калифорнии игрок и проститутка были лучшими культуртрегерами, чем священнослужители. В письме к издательнице детского журнала «Сэнт-Николас», отказываясь от предложенных замен и поправок в его рассказе «Малыш Сильвестра», Гарт написал, что дети, по его мнению, отлично воспринимают все, «кроме чувствительности и богословия, которыми, к великому сожалению, их так усердно пичкают».

Живучесть нападок на Гарта отчасти объясняется и тем, что Гарт отказывался на них отвечать.

Летом 1877 года, оставив семью под Нью-Йорком, Брет Гарт поехал в Вашингтон. Поселившись в дешевом вашингтонском отеле, он начинает трудные и неприятные хлопоты, добиваясь для себя какой-нибудь оплачиваемой государственной должности. Одновременно он работает над новой повестью, «История одного рудника», тоже из калифорнийской жизни.

«С самого момента, что я приехал сюда, я без гроша, — пишет он жене, — но все это пустяки по сравнению с мыслью, что ты там одна, без денег...» И в другом письме в начале следующего, 1878 года: «Меня поливают грязью в газетах...»

Эти мучительные месяцы в Вашингтоне положили начало душевной надломленности Гарта, омрачившей последующие годы его жизни. «Счастливый Брет Гарт, довольный Брет Гарт, честолюбивый Брет Гарт, веселый и хохочущий Брет Гарт, для которого жизнь была огромным, безмерным наслаждением» (слова Твена), уступает место сдержанному, постоянно замкнутому человеку, исполненному тщательно скрываемых забот и тревог.

Оставшиеся друзья помогли Гарту в его хлопотах; речь шла о получении должности за границей. Интересно отметить, что в какой-то момент обсуждался вопрос о назначении Гарта на должность секретаря американского посольства в Петербурге. Он сам отверг это предложение, так как был слишком нищ для такого поста. В конце концов ему предложили место консула, точнее, коммерческого агента, в захолустном немецком городке Крефельде с жалованьем в 2 500 долларов в год. Это было меньше, чем Брет Гарт получал, служа в Монетном дворе в Сан-Франциско до того, как стал «великим американским писателем». Но сейчас это казалось спасением. «Конечно, у меня хватило осторожности скрыть свою радость, — писал он жене, сообщая об аудиенции в Государственном департаменте, — но ты легко можешь представить, что после всех наших бед это было форменное видение рая». В последний момент поступил донос, что Гарт, как человек, обремененный долгами и склонный к беспорядочной жизни, недостоин государственного поста. Гарт отбился, представив справки о безупречной службе в Сан-Франциско. В июне 1878 года, больной и усталый, он уехал в Европу, к месту службы. Больше на родину он не вернулся.

Анализируя творчество Гарта в эти тяжелые для него годы — во второй американский период, — важно указать, что наряду с творческими неудачами у него имеются и серьезные достижения, по сей день игнорируемые американской буржуазной критикой. И в «Гэбриеле Конрое» и в «Истории одного рудника» Брет Гарт видит американскую социальную действительность шире и глубже, чем в начале своего пути.

Антикапиталистическую направленность у Гарта можно проследить с самого начала его творчества, причем не только в общем направлении его моральных интересов, но и в конкретных социальных мотивах, почерпнутых из окружающей жизни. Уже в очерке-притче «Черт и маклер», напечатанном в 1864 году в «Калифорниене», молодой Брет Гарт высмеял азарт капиталистической наживы. Он достаточно трезв, чтобы видеть зарождение и формирование осуждаемых им социальных явлений еще в недрах симпатичной ему «старательской демократии». В остросатирическом «Человеке из Солано» Гарт показал «малого хищника» из Калифорнии, напористого, грубого, беззастенчивого, быстро вырастающего на востоке в сущую акулу, опасную даже для многоопытных нью-йоркских дельцов. В концовке рассказа автор-рассказчик как бы направляет острие критики против самого себя:

«— Скажите по совести, чем занимался этот ваш приятель в Калифорнии?

— Он был пастухом.

— Кем?

— Пастухом. Пас овец на медвяных лугах Солано.

— Ну, доложу я вам, черт бы побрал эти ваши калифорнийские пасторали!»

Гнилая Лощина в «Гэбриеле Конрое» написана без прикрас. Конечно, и здесь рядовые старатели остаются все теми же трудовыми людьми, ищущими золото, чтобы прокормиться; но весь поселок уже на откупе у сан-францисского банкира, ловит каждое его слово, добивается его милостей. Банк Питера Дамфи полностью контролирует Гнилую Лощину, причем не только экономически, но и во всех прочих сферах жизни и деятельности. Даже показанный в романе суд Линча, выдаваемый прессой Гнилой Лощины за «стихийное проявление народного гнева», свершается по приказу того же банкира, на специально ассигнованные им деньги.