Брет Гарт и калифорнийские золотоискатели

Брет Гарт подчеркивает свою приверженность к демократической традиции в американской жизни и истории. В написанном в Германии «Питере Шредере» американские туристы издеваются над героем рассказа, простодушным немцем, который сражался в рядах северян в годы Гражданской войны в США и хранит как священную реликвию портрет Линкольна и старый мундир Северной армии. Богатым американцам на все это наплевать. Зато они используют демократические верования простодушного немца, чтобы вовлечь его в империалистическую авантюру где-то в Центральной Америке, где его ждет бесславная гибель.

В рассказах, действие которых происходит в Англии, Брет Гарт несколько раз касается тяжкого положения английских трудящихся. Он пишет о рабочих и работницах в Глазго, доведенных до последней степени нищеты; посещая замки своих высокопоставленных знакомых, он знакомится с английской деревней и отмечает, что контраст между жизнью землевладельца и жизнью его арендаторов таков, «словно попадаешь в другую страну».

Полностью точка зрения Гарта на социальный гнет и классовые противоречия в Англии выражена в его переписке.

В 1885 году, в письме к жене из Лондона, где он стал свидетелем бурных рабочих выступлений, Брет Гарт говорит следующее: «На сей раз я увидел, как английский господствующий класс был поколеблен в своей твердой уверенности, что он был и есть высший класс общества и пребудет таковым на века. Я увидел, как они — хоть и отгороженные зеркальным стеклом — стали лицом к лицу с погибающей с голоду, рычащей толпой, которую отцы их и сами они топтали и попирали долгие годы; я увидел, как побелели их лица, когда зеркальные стекла полетели, разбитые вдребезги. На сей раз их священная полиция не пришла к ним на помощь. На сей раз они узрели собственными глазами этих чудовищно изголодавшихся людей... вырвавшихся за назначенные им границы, требующих бог знает чего. Ты прочитаешь обо всем в газетах, но не сумеешь понять до конца, как понял я, увидевший их воочию — оба класса! — не сможешь уяснить себе, сколь бездонна пропасть, разделившая их за века классового господства. Один бог знает, чьи тела заполнят вырытую пропасть, прежде чем наступит некий лучший порядок жизни. Если жребий выпадет тем беднягам, что ж, не думаю, чтобы страх остановил их. Как сказал один из их ораторов, современный английский Дантон: «Пусть они убьют нас, это лучше, чем умереть с голоду».

Двумя годами позднее, в письме к жене от 15 сентября 1887 года, описав сохранившуюся в неприкосновенности систему поместного землевладения в Англии, при которой обширные земельные пространства используются лишь как охотничьи угодья «для услаждения избранных», Брет Гарт пишет: «...Я готов понять, что должен чувствовать коммунист или социалист и откуда его убеждения».

Но эти контакты Гарта с окружающим миром и отзывчивость на актуальные вопросы современности не являются сколько-нибудь определяющими в его поздних калифорнийских циклах.

Однако и там он не поступается своими убеждениями и верен своей гуманной миссии, поддерживая обиженного, обманутого, угнетенного.

«Его предупреждали не раз, — писал Брет Гарт о себе в третьем лице, в предисловии 1896 года, — предупреждали благожелательно и грубо, толково и бестолково, чтобы он отказался от своей привычки нарушать общепринятые моральные каноны: извинять людей, ведущих жизнь безрассудную, подчас преступную, ссылками на какое-либо доброе начало в их характере. Ему легко было ответить, что он не пишет проповедей, не морализирует, не комментирует поступки своих персонажей, что он не защищает какой-либо веры и никому не навязывает этических суждений. Он мог бы также заявить, что в сострадательном эффекте его произведений повинна слабость читательской души, и тем самым устраниться от ответственности. Но то была бы непростительная слабость — отвернуться от своих читателей, которые должны — в сфере искусства — всегда идти с ним рука об руку. И потому он считает нужным заявить во всеуслышание, что из всех форм, в которых лицемерие и ханжество предстают перед страждущим человечеством, самая гнусная, самая нелепая, самая наглая та, что возглашает: «Слишком много на свете милосердия!» Пусть автору докажут, что когда-либо и где-либо общество было развращено, побуждено к преступлениям или ввергнуто в нищету из-за чрезмерного милосердия своих граждан... Тогда он отбросит перо и подчинится новым, драконовским законам в литературе».

В одном из самых поздних рассказов, «Трое бродяг из Тринидада», Гарт, возвращаясь к горчайшим своим калифорнийским впечатлениям, рисует гибель от руки белого «хозяина страны» безжалостно гонимых им париев калифорнийского мира — бесприютного индейца и мальчугана китайца (третий бродяга — их верный пес; Брет Гарт всю жизнь с бережной любовью пишет о животных).