Бретёр

— Что все это значит? — заговорила мадемуазель Прошина по-французски. — Какие извинения? За что?

— Я бы предпочел не объяснять.

И тут же получил свой удар кнута:

— Боюсь, вам придется.

Мурин смущенно потер лоб.

— Э-э… Он позволил себе заявить, будто… э-э… задумал жениться на вас.

— А вы здесь при чем?

Что-то в тоне ее вопроса изумило, но и задело Мурина. Он понял, что в душе мадемуазель Прошина уже решилась на этот неравный брак. С жаром воскликнул:

— Ведь Егорушка этот — негодяй, пройдоха!

Мадемуазель Прошина и бровью не шевельнула:

— Что ж с того? Я его не люблю и не полюблю.

— Но…

— А вот детишек любить буду. У многих женщин в браке нет и того. Так что я буду отнюдь не несчастней многих.

Мурин выкатил глаза.

— Но ведь он…

— Или вы сами на мне женитесь? — осведомилась мадемуазель Прошина.

Мурину нечего было ей на это сказать, и от мысли, что она это хорошо понимает, краска стыда снова залила его. Мадемуазель Прошина убедилась, что он побагровел до нужной густоты. И тут перевела внимание на корзину с желтоглазым пассажиром. Быстрым движением присела.

— Ах, что это?

Платье опало вокруг нее.

— Вам. Подарок, — промямлил Мурин.

— Какая прелесть! — воскликнула она. Вытянула животное. Мурин поразился, до чего ж кот оказался длинный: казалось, он не кончится никогда. А мадемуазель Прошина уже прижималась щекой к остроухой голове, воркуя: — Ах ты милашка. Ах ты душенька.

«Хорошо, что я сообразил распорядиться, чтоб его вымыли», — подумал некстати Мурин. И: «Она точно будет счастливая и нежная мать». Есть женщины, рожденные быть матерями. Как мадемуазель Прошина. А есть — рожденные разбивать сердца и быть любовницами. Как Нина Звездич. При мысли о Нине стало тошно. Мадемуазель Прошина выпрямилась, прижимая кота к груди:

— Ах ты куколка моя. Ах ты красавица.

И наконец изволила снова заметить Мурина:

— Как же ее звать?

— Кого? — не понял Мурин.

Мадемуазель Прошина почесала нос о мягкое дымчатое темя:

— Ее.

— Ее?! — изумился Мурин. Глаза его остекленели. Мысли взорвались, как фейерверк.

Мадемуазель Прошина странно глянула на него:

— Конечно. Это же кошка. А вы что думали — кот? Ах, мужчинам такое невозможно разобрать. А женщина увидит сразу. Да что вы так удивлены? Мы, женщины, многое замечаем такого, чего мужчинам не понять.

— Бритва, — еле просипел Мурин.

— Бритва? Весьма странное имя. Куда же вы? Господин Мурин!

Дверь хлопнула. Стало тихо. Она пожала плечиком.

— Странный тип.

И снова зарылась носом в дымчатый мех, потеряв к Мурину всякий интерес:

— Какая же ты Бритва? Ты такая мягкая, такая красавица. Какой милый бантик на тебе. Можно я буду звать тебя Шушу?

Глава 8

На лице Андриана промелькнуло удивление, когда Мурин торопливо вышел один и молча сел в коляску.

— А я думал, мы будем вязать мерзавца, — разочарованно заметил Андриан, обернувшись к седоку.

— Индюк думал — и в суп попал, — буркнул Мурин. Но тут же опомнился: — Извини, братец. В данном случае индюк этот — я сам.

— Да я сам вижу, что ты не в духе.

— Мало сказать! Ох, как же я опростоволосился, — Мурин потер лицо ладонями. — Где ж я ошибся? Что упустил?

— Слышь… — негромко позвал Андриан. — Только головой не крути.

Тон его насторожил Мурина, который тотчас же бросил стенать, обратился в зрение и слух. Но ничего необычного не заметил. В окнах домов отражалось небо. Катили экипажи и телеги. Шли мастеровые, приказчики. Дворник с совком вспугнул воробьев, замел на совок свежую навозную кучу. Обычная улица в обычный день.

— За нами от самого Демута тарантас ездит.

— Брось. Совпадение.

— Не-а. Мы встали. И он встал.

— Может, ждет, пока его барыня в лавку пошла.

— Будто вынюхивает что.

— Да ну…

— Ну. Нас, — подтвердил Андриан. — Гнедая лошадь под синей дугой. Я еще подумал: что за фетюк — гнедую масть с синим цветом женить.

Он не поворачивался, но слишком уж старательно: в позе его Мурин уловил напряжение, к которому следовало отнестись со всей серьезностью. Бывалый солдат умел распознать маневры чужого лазутчика.

— Вот что, — решил Мурин. — Чтобы убедиться, совпадение это или нет, давай сделаем кружок. Если этот тарантас не отстанет, то поезжай по Большой Морской. Когда будем проезжать мимо лавки ювелира Болье, сбрось ход. У него большие окна. Я и погляжу на отражение, кто это за нами таскается.

— Знать бы еще зачем, — поднял вожжи Андриан.

— Узнаем. В свой черед.

Они выехали на бульвар, потом с Невского проспекта свернули на Морскую. У магазина Болье Мурин обернулся на витрину. По ней пробежали Палаш, облака, коляска с его собственной фигурой, пешеходы. А позади, деликатно, но прилипчиво, в самом деле, следовала гнедая упряжка. Номер на бляхе Мурин разглядеть не смог. Только седока, его кряжистый силуэт. И хотя лица он не рассмотрел, он был уверен: этот человек напал на них в квартире Колобка.

— Усек? — спросил Андриан.

— Нет, — соврал Мурин.

И приказал:

— К Демуту. Езжай спокойно. Пусть не думает, что мы заметили слежку или струхнули.

Палаш плавно подкатил к подъезду Демутовой гостиницы.

— Обожди здесь, — велел Мурин.