Бретонская колдунья

Мадам Изабелла раскрыла, было, рот, намереваясь описать путешествие в трагических красках и разжалобить сердце надменной фаворитки, но Жанна опередила ее:

– Путешествие было замечательным! – таким ангельским голосочком пролепетала она, что мадам Беатриса от неожиданности чуть не икнула, а мадам Изабелла так и осталась сидеть с открытым ртом.

– Кровь крестоносцев, текущая в нас, учит не боятся дальних дорог. Вот только фура с вином нас несколько задержала: колесо отвалилось, пришлось ждать…

Мадам Беатриса и мадам Изабелла недоуменно посмотрели друг на друга: никакое колесо и не думало отпадать.

А Жанна продолжала:

– Конечно, глупо было везти такое количество бочек, но мы, аквитанцы, любим отменные вина. Это наша слабость… – полностью в рамках приличий, но достаточно нагло глядя в лицо госпожи де Меньле.

Ноздри мадам Антуанетты чуть дрогнули.

– Да, потомки доблестных освободителей Святой Земли, как и их героические предки, не боятся лишений, – подтвердила она. – Я вспомнила, что одна истерическая девица из свиты госпожи Анны, убоявшись войны, покинула нас. Я думаю, что если юную графиню де Монпеза не испугает бряцанье доспехов и звон оружия, то она может занять ее место!

* * *

Винная фура из обоза графинь, всю дорогу ехавшая третьей по счету, стала на несколько бочек легче…

* * *

Большой Пьер узнал о коалиции и надвигающейся войне куда раньше баронессы.

Она не успела еще объехать и половины намеченных для беседы жертв, как Пьер, с утра уйдя в город, к обеду уже вернулся. И на кухне Аквитанского отеля (как прозвали их особняк соседи) рассказывал своим:

– Вперлись мы прямо в заварушку. Принц Орлеанский попытался украсть короля, да сестра, госпожа регентша, не дала. Увезла его подале… Здешний герцог принца поддержал, еще пара-тройка государей присоединилась – на всех улицах судачат. Да пусть хоть языки протрут, а я вот что скажу: дурак герцог Франсуа, хоть и в летах уже! Орлеанскому-то что! Он как был принцем, да зятем короля, так им и останется, что бы не случилось. А вот герцог свою Бретань потеряет, это как пить дать! Госпожа Анна, дочка покойного короля, баба серьезная и спуску всем им не даст. Разобьют ихнюю лигу или коалицею – как уж они в этот раз обозвались, не знаю! К чертовой бабушке расколошматят!

Чуть позже вернулась с рынка Аньес, вся в слезах.

Отшвырнув пустую корзинку в угол, она села за стол, обхватила голову руками и заревела в голос.

Те, кто находился в кухне, испуганно столпились вокруг нее, пытаясь успокоить и дознаться, что же случилось. Услышав рев подруги, со второго этажа прибежала Жаккетта. Бесцеремонно распихав всех мешающих, она пробралась к столу и обхватила Аньес. Прижав головой к своему фартуку, принялась гладить по волосам.

Прорыдавшись в Жаккеттин передник, Аньес постепенно затихла и успокоилась настолько, что смогла рассказать, что же произошло.

– Ни в жизнь в этот треклятый город не выйду, пропади он пропадом! – всхлипывала она. – Только на рынке к луку прицениваться начала, как подвалила толпа солдат. Человека три. И да-а-авай пристава-а-ать! И не наши вовсе – говорят, будто лают!

– Это немецкие наемники, – авторитетно пояснил подошедший Большой Пьер. – В городе много всякого отребья собралось.

– Вот – вот! – кивнула Аньес. – Один меня как ухватит за талию – мол, пойдем с нами… А дружки его гогочут во все горло! Ну, все, думаю, пропала: сейчас за угол заведут и… Я со страху как вцеплюсь ногтями в его щеку! Этот изверг от неожиданности руки-то и разжал! Я бегом – куда глаза глядят! В такое место забралась – никогда, думала, не выберусь! А кого ни спросишь, все не по-нашему бормочут!

– Так то ж бретонцы! опять пояснил Большой Пьер. – У них язык не наш, совсем чудной.

– В общем, пока дорогу домой нашла – натерпелась страху! – Аньес совсем успокоилась и почти не плакала. – А все потому, что матушкин амулет не взяла, от лихих людей! Но теперь даже спать в нем буду!

– Ну и правильно! – подытожила Жаккетта. – А на базар, к амулету в придачу, Большого Пьера бери. Или, вон, Ришара: парень здоровый, у любых лиходеев охоту лезть отобьет. А то вместе давай вместе ходить будем.

Аньес вытерла слезы и, почему-то засмущавшись, тихо сказала:

– Тогда уж лучше пусть Ришар нас охраняет, чего Большого Пьера от дел отрывать!

– Ришар, так Ришар. Вот повезло парню! И почему я не такой молодой! – засмеялся Большой Пьер.

* * *

Не одна Аньес, а вся челядь графинь де Монпеза чувствовала себя в Ренне неуютно: все было чужим, не похожим на родину.

Аквитанский отель казался осажденной неприятельским морем войск крепостью. Одна Жаккетта, да, пожалуй, еще Большой Пьер не ощущали неудобств.

Большой Пьер – потому что был старым воякой и привык чувствовать себя как дома в любом месте, где была еда, питье и охапка соломы для ночлега, тем более, что в Бретани он был в молодости.

Жаккетте же было просто некогда отвлекаться на такие пустяки, хотя кроме родной деревни и замка Монпеза¢ она ничего больше не видела.