Бревно не рыба, но в воде плавает

Что было со мной в тот момент, вспоминаю каждый раз детали полета, ко мне приходят все новые и новые подробности. Я словно не пристегнутый в кресле самолета пассажир полетел тогда в воздушное пространство во внезапно открывшийся люк, когда я смог ринуться к своей любимой звезде. Да, у меня есть она, эта любовь с детства. Эту звезду на небе я нахожу с первого взгляда, кажется, что она ждет его, смотрит только на меня.

Я с юных лет не сомневаюсь, что на этой далекой планете есть такая же жизнь, есть люди или похожие на нас существа. Долго вглядываясь в эту прелестную звезду, я обязательно нахожу что-то ответное, какой-то слабый, а иногда заметный след, мигание или сполох, идущий от нее.

Возможно, большинство скажет, ну звезда, как звезда, ими усеяно все небо. Пусть они так думают, а я то знаю, что моя звезда самая яркая, самая красивая, возможно, что самая далекая и мы, люди никогда не получим зримых доказательств жизни на ней.

Мне это и не нужно, я знаю, что там есть живые существа и возможно кто-то такой, как и я думает, вглядываясь в нашу планету, такую же далекую звезду, что на ней есть подобные как там существа. А мы есть, мы живем, совершенствуем окружающий мир, рвемся в небо, мечтаем, создаем космические корабли, которые уже бороздят межзвездное пространство. Мы подаем сигналы о нашем существовании этому пространству.

Именами в честь наших героев космонавтов называют детей по всей планете. В тот полет мне казалось, что я почти приблизился к моей любимой звезде, даже почувствовалось прикосновение ее света, не такого холодного и неживого, как от луны, когда мы смотрим на нее, совершенно другого, теплого, манящего.

Пусть это было коротким мгновением, но это было, оно живет и сегодня во мне, это стало нашей историей с моей звездой. Я могу об этом говорить с ней, вспоминая тот далекий случай. Может эта звезда и помогла в ту поездку на лодке сделать так, что ничего опасного с нами не произошло. Меня не понесло парить в небо, я не ударился и не стал тонуть в воде, а смог вернуться и упал на тоже место в лодке, намертво вцепившись в свою дорожную сумку.

При этом почему-то вспомнил, что Алексеем зовут космонавта Леонова и рулевого на лодке Алешу, назвали, наверное, в честь его. А тот казалось, на этом топляке, особых сомнений не было, взлетает, чуть ли не каждый день. То, что мы налетели на плавающее, не как рыба в воде бревно, таило какой-то знак, возможно, моя звезда, таким образом, захотела то, что я о ней больше думал или еще что-то иное.

На лице Алеши совершенно отсутствовал страх, обо мне он сразу и не подумал, а вслух произнес, что совсем мотор жалко, плохо будет. Вслед его словам, я тоже почему-то подумал про мотор, который при ударе взревел, но затем, даже не заглохнув, продолжал работать и толкал лодку вперед.

Но затем я подумал о себе и по-настоящему испугался. А если бы я сейчас оказался в ледяной воде, да еще сверху упала, перевернутая лодка, с работающим мотором, по телу пошел озноб. Алеша сбавил газ, мы поплыли медленнее и вскоре в небе показались огни, которые стали опускаться все ниже и ниже и сквозь кусты по берегам, тоже отчетливо прорезавшимся, стали видны очертания строений, мы доплыли. Ну, Алеша, удружил, спасибо, что не утопил, произнес мысленно я. На берегу меня встречали. На вопрос, как доплыли, я ответил, что все хорошо, впечатлением от полета и возможного катапультирования в воду делиться не стал.

В дальнейшем страх от езды в лодке остался надолго, затем, правда, ушел куда-то на задний план в памяти, пока я сам не напомнил себе о нем, повторив встречу с плавающим в воде неопознанным объектом, в виде топляка. Это была уже другая небольшая история.