Брежнев: правитель «золотого века»

Он никогда не был лидером ни до, ни после октябрьского Пленума. Так уж сложилось, что, когда освобождали Хрущева, другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не оказалось. В узком кругу друзей я тогда говорил: Брежнев не потянет…»

Ход знаменитого на весь мир Октябрьского пленума ЦК КПСС долгое время был неведом для советских граждан, даже партийный актив о том не был поставлен в известность. Вот почему в народе ходило множество сплетен и пересудов. Теперь выяснилось, что ничего такого уж особенно драматического не происходило. Пожалуй, наиболее лаконично и точно рассказал о том популярнейший деятель хрущевских времен Алексей Иванович Аджубей. О нем стоит кратко напомнить.

Был он выходец из простой семьи, окончил в 1952 году МГУ факультет журналистики и тогда же стал мужем старшей дочери Хрущева Рады Никитичны. Сплетни о его еврейском происхождении, обильно распространенные в те годы, не подтверждаются. Он был баловнем судьбы, типичным советским плейбоем, человеком несомненно способным, но полным либералом и западником по мировоззрению. Он и подталкивал тестя, на которого имел влияние, в ту сторону. Сперва он был главным редактором «Комсомольской правды», проявив на том посту незаурядные способности журналиста-организатора, потом стал редактором «Известий», при нем, в нарушение всех партийных норм и традиций, именно эта газета стала главной в стране. На XXII съезде партии он сделался даже членом Центрального комитета. Зазнавшись, стал вести себя самоуверенно и даже развязно, что было слишком уж заметно.

Приводим воспоминания Аджубея о ходе Октябрьского пленума:

«Первым появился Брежнев, за ним Подгорный, Суслов, Косыгин. Хрущев замыкал шествие. За столом Президиума сидел, опустив голову, не поднимая глаз; он стал как-то сразу совсем маленьким, вроде даже тщедушным…

Доклад, а точнее сообщение, о решении Президиума ЦК сделал Суслов. На моей памяти он в третий раз выступал в качестве великого инквизитора, обрекающего вероотступника на заклание. Он был «запевалой» в деле маршала Жукова, затем — секретаря ЦК Фурцевой, наконец-то, добрался до главного еретика, посмевшего покуситься на святая святых — великие принципы марксизма-ленинизма.

Выступление Суслова заняло минут сорок. Он не стал утруждать себя перечнем конкретных обвинений. Заострил внимание собравшихся на том, что вот-де Хрущев превратил Пленумы ЦК в многолюдные собрания, а на Пленумах нужно вести сугубо партийный разговор; давал слово не только членам ЦК, и те не всегда могли пробиться на трибуну. Старый аппаратчик бередил честолюбие таких же, как он. Апеллировал к некой касте неприкасаемых. По ходу его выступления раздавались злые реплики: «Этому кукурузнику все нипочем!», «Шах иранский (?!), что хотел, то и делал», «Таскал за границу свою семейку», и что-то в том же роде. Из выступления Суслова получалось, что Хрущев нарушал ленинские нормы работы Президиума ЦК и Пленумов.

Слушали все это люди, совсем недавно славившие Хрущева именно за ленинский стиль работы, научный подход к партийным и государственным делам. Никто не задал докладчику ни одного вопроса, не захотел взять слово. Двумя-тремя фразами Суслов коснулся и моей персоны. «Подумайте только, — с пафосом воскликнул он, — открываю утром «Известия» и не знаю, что там прочитаю!» Суслов привык знать заранее все…

Завершая короткое заседание октябрьского Пленума ЦК в 1964 году, Брежнев сказал не без пафоса: вот, мол, Хрущев развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчиваем культ Хрущева при его жизни».

Добавим, чтобы закончить данный сюжет, что с Аджубеем новое партийное руководство обошлось довольно сурово, как ни с кем из других хрущевских приближенных, так он всем намозолил глаза. Его отправили на скромную должность в журнал «Советский Союз», это было номенклатурное, но совершенно пустое по влиянию издание. Там он и просидел в крошечном кабинете под лестницей, ничем о себе не напоминая. Напротив, детей Хрущева никак не тронули, а супруга Аджубея осталась редактором популярного журнала «Наука и жизнь». В отличие от своего брата Сергея, она оставила о себе добрую память. Аджубей скончался в 1998 году, так ничем и не проявив себя.

Вопрос об избрании Брежнева Первым секретарем ЦК партии твердо предрешен не был, но сам ход событий двигался именно в его сторону. Страна устала от бесшабашных хрущевских шатаний. Партийный аппарат, сверху донизу, молчаливо негодовал по поводу бесконечных и непродуманных перемен. Народ был озлоблен неожиданными нехватками продовольствия. Время настоятельно требовало спокойного и осмотрительного руководителя. В этом смысле Брежнев устраивал всех.