Брежнев

Вы пожали мне руку и ответили, что понимаете это и готовы отдать все силы для того, чтобы эти надежды и мечты воплотились в жизнь.

Люди всего мира до сих пор питают эти надежды. Люди во всем мире, несмотря на расовые и национальные различия, имеют очень много общего. Они хотят, чтобы их судьба зависела от них одних. Они хотят выбирать себе работу и получать справедливое вознаграждение. Они хотят добиться мира для своих семей, не нанося вреда другим. Правительство существует для них, но не наоборот.

Господин президент, разве мы не должны пытаться устранить препятствия, которые мешают нашим народам достичь этих простых целей?

Рональд Рейган».

Если бы весной 1981 года Леонид Ильич уже не был так плох, он, возможно, сумел бы поладить с Рональдом Рейганом. Но генерального секретаря уже почти ничего не интересовало.

Помимо Афганистана причиной серьезного кризиса в отношениях между Востоком и Западом стали новые советские ракеты средней дальности.

В 1981 году в Советском Союзе на вооружение был принят мобильный ракетный комплекс с двуступенчатой баллистической ракетой средней дальности РСД-10 «Пионер». Натовцы назвали новую ракету Сс-20. Она имела разделяющиеся головные части индивидуального наведения с тремя ядерными боезарядами. Дальность полета превышала пять тысяч километров.

Установка «Пионеров» вдоль западных границ СССР шла стремительными темпами. Американцы фиксировали, что каждую неделю появляются две новых ракеты. Всего было поставлено на вооружение шестьсот пятьдесят ракет. Появление такого количества современного ядерного оружия меняло баланс сил в Европе.

Военные хотели еще разместить «Пионеры» и на Чукотке, чтобы под ударом оказалась территория США. Но там вечная мерзлота, необжитая территория, и на такие непосильные для страны расходы руководство не пошло.

Советские ракеты средней дальности, нацеленные на Западную Европу, породили возмущение и страх. В Москве, писал академик Георгий Арбатов, началось ликование: вот какие мы сильные и умные, ущемили, напугали американцев и НАТО.

Канцлер ФРГ Гельмут Шмидт пытался объяснить советскому руководству, что оно играет в опасную игру:

— Целью ваших новых ракет может быть только наша страна, и я обязан что-то предпринять. Эти ракеты нарушают баланс сил в Европе. Если вы будете продолжать установку ракет, я потребую от американцев принять меры.

Шмидт был проездом в Москве и в аэропорту говорил об этом с Косыгиным и Громыко. Косыгин почувствовал, что канцлер настроен серьезно, и хотел продолжить беседу, но Громыко, который терпеть не мог Шмидта, свернул разговор.

Дело в том, что еще в 1975 году на встрече с Брежневым канцлер Шмидт иронически заметил:

— Советско-германские отношения развивались бы плодотворнее, если бы Громыко был гибче.

Брежнев в тот день чувствовал себя особенно усталым. Ему было не до шуток. Он ответил сухо:

— Громыко пользуется полным доверием советского руководства и выражает нашу позицию.

Присутствовавший на беседе министр иностранных дел запомнил неприятные слова немца. «До ухода с поста главы правительства ФРГ Шмидт не был прощен, — писал Валентин Фалин. — Громыко вел его по списку своих оскорбителей и предвзято воспринимал все, что исходило от канцлера».

Привело это к печальным последствиям.

В декабре 1979 года НАТО приняло решение разместить в Западой Европе 464 новые крылатые ракеты наземного базирования «Томагавк» и заменить 108 устаревших ракет «Першинг» модернизированными ракетами «Першинг-2», которые еще только дорабатывались. Но пока ракеты не были установлены, страны НАТО предложили Москве вступить в переговоры, чтобы сократить численность ядерного оружия в Европе.

Советские дипломаты пытались натравить общественное мнение Западной Европы на Соединенные Штаты. Говорили, что в случае войны Советскому Союзу придется, к сожалению, нанести удар по густонаселенной Европе, которая разрешает американцам размещать у себя новые ракеты.

Но эти угрозы только породили всплеск антисоветизма.

Гельмут Шмидт до последнего надеялся уговорить Москву что-то предпринять. Посол в ФРГ Фалин, со своей стороны, пытался убедить Брежнева в необходимости действовать. Генеральный секретарь отвечал:

— Валентин, ну что ты на меня наседаешь. Убеди Громыко. Фалин услышал за этим признание: разве ты не видишь, что «для них» я больше не авторитет?

Осенью 1981 года в Нью-Иорке с Громыко беседовал новый государственный секретарь Александр Хейг.

Хейг говорил потом, что Громыко обнаружил некое чувство юмора «с оттенком сарказма». На госсекретаря советский министр произвел впечатление «утомленного человека, которому на протяжении полувековой дипломатической деятельности приходилось сталкиваться со всеми проявлениями человеческого безрассудства и который знает, что так будет и впредь».

Посмотрев снизу вверх на присутствовавшего на переговорах американского посла в Москве Хартмана, отличавшего высоким ростом, Громыко весело заметил:

— Дома он кажется еще выше, чем в Москве. Хартман все растет и растет.