Брежнев

Первый и шестой секторы, которые обслуживали политбюро, находились в Кремле — там заседало политбюро, остальные на Старой площади. Входившие в состав общего отдела архивы хранили высшие секреты государства — от военных до политических. Там находился личный архив Сталина и взрывоопасные материалы, которые таили от мира: оригиналы секретных протоколов, подписанных с немцами в 1939 году о разделе Польши и Прибалтики, документы о расстреле польских офицеров в Катыни и многое другое.

Даже члены политбюро не имели доступа к этим документам. Только два человека имели неограниченный доступ ко всем документам — генеральный секретарь, который, естественно, никогда не бывал в архиве, и Черненко, хранитель секретов партии.

Когда Черненко возглавил общий отдел, появилась возможность быстро продвигать нужные Брежневу бумаги и тормозить ненужные. Одно решение принималось с курьерской скоростью, другое надолго застревало в партийной канцелярии.

Решения ЦК готовились всеми отделами, обсуждались на секретариате ЦК, а выпускал их в свет именно общий отдел. Известны случаи, когда бумаги, утвержденные на секретариате, хода не получали — общий отдел их не выпускал. Разумеется, этому предшествовала договоренность с генсеком, но тем не менее это свидетельствует о власти руководителя общего отдела.

Черненко создал электронную систему обработки информации, вычислительный центр ЦК. Компьютеры были отечественные, минские, но он распорядился заткнуть за пояс вычислительный центр Госплана. В общем отделе сформировалась колоссальная база данных по кадровым вопросам — на всю номенклатуру ЦК. Все документы, все постановления были занесены в компьютеры. Черненко этим гордился. Любой документ можно было найти за считаные минуты.

Между Кремлем, где сидел Брежнев и где проходили заседания политбюро, и зданиями ЦК на Старой площади провели подземную пневматическую почту, что позволяло мгновенно доставлять нужные бумаги генеральному секретарю. За это Черненко получил Государственную премию.

Константин Устинович избавил Брежнева от черновой работы. Он все помнил, все знал, всегда был под рукой, готовый исполнить любое указание. Между ними установились весьма близкие, доверительные отношения, и Леонид Ильич давал Черненко поручения самого деликатного характера, с которыми он не обратился бы ни к кому другому…

В последние годы, когда Брежнев чувствовал себя совсем больным, Черненко стал ему особенно нужен. Когда другие помощники приходили к Брежневу с какими-то неотложными вопросами, он раздраженно говорил:

— Вечно вы тут со своими проблемами. Вот Костя умеет доложить…

Леонид Ильич заботился о своем верном помощнике.

В 1976 году проходил XXV съезд партии, и Черненко взял подготовку документов съезда в свои руки. Отдел организационно-партийной работы занимался проведением местных выборов, отбором делегатов на съезд. А Черненко ведал документами съезда и был за это отмечен высшей государственной наградой.

Тогда существовала четкая градация. Высшему партийному руководству по случаю шестидесятилетия присваивалось звание Героя Социалистического Труда. К промежуточным датам давали орден Ленина или Октябрьской Революции. Черненко — хотя у него была не круглая дата — в марте 1976 года получил золотую звезду Героя Социалистического Труда. Формулировка указа многих поразила — за подготовку и проведение съезда партии. И на мартовском пленуме его избрали секретарем ЦК.

Общий отдел стал ведущим в центральном аппарате не потому, что так Брежнев распорядился, а потому что Черненко его таким сделал. Он ежегодно проводил совещания с работниками общих отделов местных партийных комитетов. Иногда на совещаниях присутствовал Брежнев. Он этим поднимал авторитет Черненко.

— Леонид Ильич не просто присутствовал как свадебный генерал, — рассказывал Вадим Печенев, который стал помощником Черненко. — Брежнев выступал. Причем без бумажки. Иногда позволял себе назвать Константина Устиновича Костей. Все всё понимали. «Вот Костя вчера звездочку получил. Вы что думаете, это так? Вот как съезд прошел!» И начинал рассказывать. Он заводной был, Брежнев, мог зажечь аудиторию.

— Брежнев всех именовал по имени-отчеству, всех членов политбюро, а его Костей называл, — вспоминал главный помощник Черененко Виктор Прибытков. — Я чувствовал, что ему это не нравилось, но генсек есть генсек. «Ты, Костя, погляди, ну во что ты меня втягиваешь, ты сам с ним поговори». Вот Костя все и делал, очень покладисто и терпеливо…

Осенью 1979 года послу в ГДР Петру Абрасимову позвонил из Москвы Брежнев, сказал, что возглавит делегацию, которая приедет на празднование тридцатилетия ГДР. Спросил, какая ожидается погода, и как бы мимоходом упомянул, что в составе делегации будет Черненко, и добавил:

— Ты там поговори с Хонеккером — не мешало бы немцам наградить его своим орденом.

Это поручение Абрасимов не смог выполнить. И на второй или третий день визита Брежнев упрекнул Хонеккера: