Брежнев

К сожалению, она была совсем не сведуща в литературных делах, и ее пребывание в библиотеке не доставило радости ни работникам, ни читателям библиотеки из-за проведенных ею драконовских мер: многие старые опытные библиографы были уволены, а поредевшие ряды пополнили отставные военные. Говорили, что основным критерием увольнения, как и нового подбора работников, являлся „пятый пункт“».

Много лет директором Библиотеки иностранной литературы была Маргарита Ивановна Рудомино, которую и по сей день вспоминают с благодарностью. В апреле 1973 года она поняла, что есть кто-то, желающий занять ее место, потому что совершенно неожиданно библиотека получила право называться научным учреждением.

Рудомино годами безуспешно добивалась этого решения, которое позволило бы поднять статус библиотеки (и заодно зарплату) и привлечь видных ученых. Но ее просьбы отвергались Государственным комитетом по науке и технике, где работал Джермен Гвишиани. И вдруг ГКНТ по собственной инициативе принял это решение.

«Я, конечно, поняла, что это сделано под кого-то, кто претендует на мое место. Так оно и было — понадобилось место для дочери Косыгина — Л. А. Гвишиани-Косыгиной, и зарплату подняли для нее. В мае Гвишиани-Косыгина была назначена директором…

Меня пригласил заместитель министра культуры и предложил мне уйти на пенсию. Я отказалась сама подать заявление. Тогда начальница управления кадров министерства (подруга министра Е. А. Фурцевой) стала мне угрожать:

— Снимем за ошибки!»

Рудомино, сдавая дела новому директору, с волнением рассказывала о библиотеке, которой отдала всю жизнь. Достала ключ и хотела открыть свой сейф. Гвишиани-Косыгина попросила дать ей ключ.

«Я отдала, еще не понимая, что за этим последует. А последовало моментальное изменение выражения лица — из довольно приятного в высокомерное и жестокое. А затем слова:

— Я забираю ключи от сейфа. Сейф и его содержимое не ваша собственность, а государственное имущество, и вам там делать нечего.

Я была так потрясена случившимся, что вышла из кабинета, не попрощавшись. Я была раздавлена. В сейфе остались и некоторые мои личные вещи, но больше я в бывшем моем кабинете не была, ни при ней, ни после нее».

За год из библиотеки, которую возглавила Людмила Алексеевна, ушли двести ведущих сотрудников. Закрылись многие читальные залы, в том числе кабинет антифашистской литературы. И что самое обидное — исчез дух интеллигентности и доброжелательности.

Наш Дэн Сяопин?

После смерти жены Косыгин изменился. Ему было шестьдесят три года. Это уже не возраст новых свершений. Возможно, в этом одна из причин провала экономической реформы, которая началась за два года до этого.

Бывшие помощники сравнивают Косыгина с китайским лидером Дэн Сяопином, преобразившим страну. Говорят об Алексее Николаевиче с восхищением: если бы ему не помешали, он бы сделал экономику нашей страны процветающей.

В отличие от Брежнева Косыгин в общественном сознании и при его жизни, и после смерти воспринимался в основном положительно. Возможно, из всех политиков второй половины XX столетия он пользуется в нашей стране наибольшим уважением.

«Никто другой из советских руководителей не производил на меня такого сильного и глубокого впечатления, как Алексей Николаевич, — писал один известный советский разведчик. — Прежде всего он не старался напустить вокруг себя византийского тумана, держался естественно и просто, не подчеркивал ни своей значимости, ни своей осведомленности, ни своей причастности к высшему руководству».

Став главой правительства после свержения Хрущева сорок лет назад, Косыгин предпринял самую серьезную в доперестроечные времена попытку экономической реформы.

Хрущев тоже попытался упростить жесткую систему управления народным хозяйством, предоставив производственникам большие права. Он распустил многие министерства и передал управление предприятиями на места. Исчезли лишние бюрократические звенья, и во второй половине 1950-х это принесло весомый экономический эффект. Экономика страны сделала шаг вперед. Конечно, были и негативные стороны децентрализации.

Рынок все равно не появился. Развитие экономики определялось не реальными потребностями общества, а приказами сверху. Если раньше сырье и продукцию распределяли министерства, то теперь между собой сговаривались совнархозы.

Главную оппозицию хрущевским начинаниям составила министерская бюрократия, которая утратила власть и влияние. Недоволен был и партийный аппарат. Совнархозы обрели самостоятельность и фактически вышли из подчинения обкомам. Иначе говоря, партработники потеряли контроль над производством.

В 1962 году Хрущев укрупнил совнархозы. Теперь на территории одного совнархоза оказались несколько обкомов и уже партработники фактически оказывались в подчинении производственников. Если бы хрущевские реформы продолжились, партаппарат вообще остался бы без дела…

После отставки Хрущева местный партаппарат добивался немедленного уничтожения совнархозов. Эту идею поддержал и Косыгин, считавший идеалом сталинскую систему управления всего и всем из Центра.