Брежнев

— Я, честно говоря, был удивлен, — вспоминал лечащий врач Косарев, сменивший Родионова. — При той строгости, какая была в Четвертом главном управлении, какая-то медсестра имела свободный доступ к наркотическим препаратам и в любой момент давала лекарства на свое усмотрение.

Возможно, дело еще и в том, что она приобрела слишком большое влияние на генерального секретаря, а это не устраивало брежневское окружение, Чазова в первую очередь.

Хирург Прасковья Николаевна Мошенцева писала в книге «Тайны кремлевской медицины», что однажды в больнице на улице Грановского стала свидетельницей разговора Брежнева с Чазовым.

— Женя, — сказал Брежнев, — не выписывай меня, пожалуйста. Не хочу домой. Опять с женой начнется…

Чазов обещал не выписывать, хотя свежий воздух на даче был бы ему полезен.

Насколько известно, Леонид Ильич и Виктория Петровна никогда не ссорились. Он был хорошим семьянином, очень переживал из-за дочери и сына. Но дома у него не было собеседников, не с кем было поговорить. Он стремился в Завидово, чтобы вырваться из дома и не слышать ни о каких проблемах. Здесь собирались люди, среди которых он чувствовал себя комфортно. Охотничий заповедник стал его вторым домом. Он уезжал туда днем в пятницу, а на дачу возвращался в воскресенье вечером.

В Завидове, пишет Карен Брутенц, зашел разговор об Олимпийских играх в Москве: «Кто-то стал напористо доказывать, что это „не ко времени“, в стране столько проблем, а придется выбросить четыре миллиарда рублей и тому подобное».

Рассуждения произвели впечатление на Леонида Ильича. Он пошел кому-то звонить. Но, вернувшись, сказал:

— Поздно. Мы уже дали обязательство. Игнатий сорок с лишним стран объехал.

Игнатий Трофимович Новиков учился с Брежневым в Днепродзержинском металлургическом институте. Он был замом Косыгина и председателем Госкомитета по строительству. С 1975 года был председателем организационного комитета Олимпийских игр в Москве…

Но в основном в Завидове Брежнев отдыхал. Вечером, вспоминал Вадим Печенев, Леонид Ильич смотрел кино. Сначала демонстрировали «Альманах кинопутешествий», который так нравился Брежневу. Затем показывали какой-нибудь фильм. Рядом садилась уравновешенно-благожелательная Галина Дорошина. Она давала пояснения, если Брежнев чего-то не улавливал. С другой стороны устраивался руководитель группы консультантов отдела ЦК по связям с социалистическими странами Николай Владимирович Шишлин.

— Николай! — звал его Брежнев. — Садись тут рядом, кури!

Шишлин дымил весь сеанс, Брежнев с удовольствием вдыхал табачный дым.

В последние годы Шишлин и Блатов регулярно ездили вместе с Брежневым в Крым, где тот отдыхал летом, составляли вполне разумные записки, поступавшие в политбюро от имени генерального секретаря.

В первых числах января 1981 года в Завидове Печенев участвовал в работе над отчетным докладом ЦК КПСС XXУ1 съезду партии.

За длинным столом сидела обычная бригада. Сам Брежнев в шерстяном полуспортивном костюме устроился с края. Проект доклада читали вслух. Перед ним лежала копия текста, отпечатанная на специальной мелованной бумаге крупным шрифтом.

В проекте доклада говорилось о коррупции в здравоохранении. Брежнев спросил:

— Неужели это правда? Неужели до этого докатились?

Помощники подтвердили, что дело обстоит именно так, а Александров-Агентов добавил:

— Знаете, Леонид Ильич, даже в ЦКБ есть твердо установленная такса — сколько за какую операцию давать «на лапу».

Брежнев удивленно покачал головой, и чтение продолжилось. В окончательном варианте текста этот пассаж отсутствовал — его вычеркнули Суслов и Андропов.

Брежнев плохо представлял себе ситуацию в государстве, хотя, казалось, был самым информированным человеком. Но он искренне полагал, что советский народ идет к коммунизму. Читал «Правду» и верил, что как написано, так оно и есть.

Леонид Ильич плохо слышал. Галина Дорошина, стенографистка, которую назначили консультантом общего отдела ЦК, терпеливо повторяла, если Леонид Ильич чего-то не расслышал.

Прямо перед Леонидом Ильичом стоял белый аппарат спецкоммутатора. Время от времени он поднимал трубку и просил соединить с кем-либо из членов политбюро, а то звонил жене:

— Алло! Позовите, пожалуйста, Викторию Петровну. Телефонистки спецкоммутатора немедленно находили ему нужного человека.

«В Москву нас до окончания работы не пускали ни в субботу, ни в воскресенье, — рассказывал Виктор Афанасьев. — Территория хозяйства бдительно охранялась. Кто-то, балдея от столь веселой жизни, сочинил „завидовский гимн“, припев которого повторял слова популярной в то время песни:

Я пошел бы, я пошел за поворот.
Я пошел бы, я пошел за поворот,
Но девятка, но девятка не дает.

„Девятка“ — это 9-е управление КГБ, обеспечивающее безопасность важных государственных объектов, а также особ высокого ранга…

Как-то мне до чертиков надоело „балдеть в Завидове“, я расхрабрился и пошел к генеральному. Будучи майором запаса, обратился к нему так: