Брежнев

1 августа 1959 года в городе Темиртау строители Карагандинского металлургического комбината отказались выходить на работу из-за плохих бытовых условий.

В Москве придавали особое значение этому объекту, который открывал возможность освоения огромного Карагандинского угольного бассейна. В город со всей страны по комсомольским путевкам прибыло большое количество молодых рабочих, которых не могли обустроить. Да и самой работы еще не было.

Молодежь не знала чем заняться. Пятнадцать тысяч человек разместили в армейских палатках, кормили плохо. В жару, характерную для казахской степи, не хватало питьевой воды. В стоявших под солнцем цистернах вода превращалась в кипяток.

Вечером 1 августа группа молодежи разбила замки и выпила квас из стоявшей возле столовой цистерны. Судя по всему, рабочих действительно мучила жажда, а утолить ее было негде. С этого мелкого эпизода началось то, что потом квалифицировалось как хулиганство — толпа проникла в столовую, кто-то вскрыл ларек. Но когда среди ночи появилась милиция, люди успокоились и разошлись.

Возможно, на этом бы все и закончилось, но милиционеры задержали двоих парней (как потом оказалось, вовсе не причастных к хулиганству). И это задержание через несколько часов спровоцировало настоящий погром под лозунгом: освободим товарищей!

В городе начались массовые беспорядки, молодые люди, подогревшие себя алкоголем, грабили и поджигали магазины, захватили здание райотдела внутренних дел, напали на милиционеров и солдат, вызванных для наведения порядка.

В город приехал Брежнев.

«Мне понравилась решительность Брежнева в те дни, — вспоминал Кунаев. — Безбоязненно он появлялся среди групп зачинщиков беспорядков и говорил с ними спокойно. Крики и гам стихали, и можно было вести разговор».

На самом деле порядок наводили войска и милиция. Брежнев разрешил применить оружие, чтобы подавить беспорядки. Для этого понадобилось три дня. Одиннадцать человек погибли, еще пятеро потом умерли от ран. Сто с лишним солдат и офицеров получили ранения. Сорок два человека отдали под суд.

25 сентября 1959 года положение дел на строительстве Карагандинского металлургического комбината разбирали на заседании президиума ЦК.

Вызвали Беляева, Кунаева, первого секретаря Карагандинского обкома Павла Николаевича Исаева и директора Казметаллургстроя А. С. Вишневского. Исаев был переведен в Казахстан на повышение в 1958 году — с должности второго секретаря Свердловского обкома.

На заседании Михаил Андреевич Суслов угрожающе сказал, что «уголовное выступление приобрело политическую окраску». Руководителю республики Беляеву «указали» на его ошибки. Но он своей вины не признал. Тогда окончательное решение отложили и вернулись к нему 2 октября.

Теперь уже принимались оргмеры.

Начальника строительства Вишневского исключили из партии, сняли с работы и отдали под суд.

Первого секретаря обкома Исаева лишили высокой должности, на год исключили из партии и в порядке наказания назначили начальником смены термического цеха Верх-Исетского металлургического комбината. Рассказывали, что он на нервной почве потерял зрение и рано ушел из жизни.

Председателя Карагандинского совнархоза Дмитрия Григорьевича Аника исключили из партии и сняли с работы. Сняли с должности министра внутренних дел Казахстана Шыракбека Кабылбаева. Через несколько лет, при Брежневе, его вернули на прежний пост…

Первым секретарем Карагандинского обкома назначили Михаила Сергеевича Соломенцева, который до этого руководил Челябинским совнархозом.

Ему по ВЧ позвонил Хрущев:

— Мы в президиуме ЦК посовещались и решили отправить вас в Караганду.

— Как же так, Никита Сергеевич? — пытался воспротивиться Соломенцев. — У меня жена в больнице, сын здесь учится в институте.

— Немедленно вылетайте, — приказал Хрущев. — В Караганде сложилась тяжелая обстановка.

Поскольку газеты об этом инциденте ничего не писали, то лишь оказавшись в Караганде, Михаил Соломенцев узнал, что здесь произошло.

В решении ЦК КПСС записали, что руководство Казахстана «не дало глубокой оценки событиям, не сделало необходимых выводов и не приняло мер к исправлению сложившегося положения». Это было плохим предзнаменованием для руководителя республики Беляева. Он с опозданием сообразил, что напрасно сразу не признал своей вины.

7 января 1960 года на президиуме Брежнев доложил итоги рассмотрения секретариатом ЦК ситуации в Казахстане.

Дали слово Беляеву. Теперь Николай Ильич каялся:

— Товарищ Брежнев правильно излагал критические замечания. Я, видно, не дорос до деятеля большого плана. Просил бы верить, что я старался. Весь отдавался работе. Но, видно, не сплотил товарищей… С выводами согласен.

Вызванные на заседание члены бюро ЦК компартии Казахстана всю вину свалили на Беляева. Потом их отпустили, и в своем кругу члены президиума стали обсуждать кадровые вопросы: кем заменить Беляева и кого еще послать в Алма-Ату, чтобы укрепить руководство республики.

Хрущев сказал о Беляеве:

— Переоценили, грубоват. Нужен более гибкий ум. Беляева назначили первым секретарем Ставропольского крайкома.