Брежнев

— Вот сейчас и говорим при всех. Вы занимаетесь сельским хозяйством, знаете условия, для вас ничего нового в этом вопросе не может быть.

Полянский совсем растерялся:

— Леонид Ильич, я просил бы этого не делать. Для меня это слишком неожиданно. Я даже не готов дать ответ на такое предложение. Кроме того, мое состояние здоровья не позволит мне полностью отдаться этому огромному участку. А я не хочу вас подводить.

Объяснение Полянского прозвучало по-детски неубедительно и даже жалко. Один из руководителей правительства пытался отговориться от нового задания, как школьник, не выучивший урок. Брежнев не отказал себе в удовольствии поиздеваться над товарищем по политбюро:

— А что, для работы первым замом предсовмина не требуется здоровья? Я думаю, что заявление Полянского несостоятельно. Мы все в какой-то степени больные, но работаем же.

Полянский продолжал бормотать:

— Но ведь в Совмине я и так занимаюсь сельским хозяйством.

— Министром работать — это другое дело. Тут будете решать вопросы конкретно, самостоятельно.

Вечером Полянский все-таки удостоился аудиенции у Брежнева. Леонид Ильич извинился, что не смог заранее поговорить, но мнения своего не изменил. Вопрос о назначении был решен. Полянский из Совмина перебрался в Министерство сельского хозяйства. Он еще оставался членом политбюро.

— И я за год, — рассказывал мне его помощник, — пропустил через себя тысячи две документов политбюро и несколько тысяч документов КГБ. Это материалы серии «К» в прошитых конвертах с пятью сургучными печатями. Каждый надо было прочитать и сделать заметки для шефа, чтобы он мог со знанием дела высказаться на политбюро. Полянский умел толково пользоваться мозгами своего аппарата.

Однажды пришло постановление политбюро о взаимоотношениях посла с резидентурами политической (КГБ) и военной (ГРУ) разведок. Полянский прочитал и неожиданно велел помощнику сделать ксерокс. Снятие копий с совершенно секретных документов запрещалось. Помощник не мог не выполнить указание шефа, но обязан был доложить в общий отдел ЦК (об этом его предупредил Черненко).

Помощник нарушил правило, сделал Полянскому копию и никому не сообщил. Он сообразил, почему шеф заинтересовался этим постановлением, далеким от сельского хозяйства. Опытный Дмитрий Степанович уже понял, что в министерстве не задержится.

Не только Брежнев, но и Косыгин стремились от него отделаться. Однажды Косыгин сказал Виталию Воротникову, первому заместителю председателя Совмина России:

— Странный человек, какой-то верткий. Не пойму я, как он, двадцатитрехлетний молодой человек, будучи после окончания института в Крыму, не попал в армию, а оказался в Сибири? Никто не знает! А потом при Хрущеве вел себя вызывающе. Грешил интригами. А сейчас скис. Не нравится мне Полянский.

Косыгин ошибался. Дмитрий Степанович Полянский в начале войны не был в Крыму. В 1940 году его зачислили слушателем в Высшую партийную школу при ЦК, а потом назначили начальником политотдела машинно-тракторной станции в один из районов Новосибирской области. Такова была сталинская политика — партийные руководители нужнее в тылу.

Косыгин не любил Полянского, поскольку тот держал себя не просто независимо, а на равных с главой правительства. Кончилось это тем, что Полянского пригласил секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов и положил на стол список:

— Выбирай любую страну.

Дмитрий Степанович, подумав, назвал: Япония. Хотя не имел ни малейшего понятия об этой стране. Ему позвонил первый заместитель главного редактора «Литературной газеты» Виталий Сырокомский, поздравил с новым назначением.

Полянский ему восторженно сказал:

— Ты знаешь, сейчас читаю Ленина о Японии, потрясающе интересно!

Специалисты знают, что Владимир Ильич о Японии практически ничего не писал. Во всяком случае ничего, что могло быть полезным будущему послу. Бывший помощник рекомендовал Полянскому в порядке подготовки прочитать популярный некогда роман Александра Николаевича Степанова «Порт-Артур» о Русско-японской войне… После Японии Полянский работал послом в Норвегии.

Подгорного просят покинуть президиум

Последним, от кого Брежнев избавился, был Подгорный. В окружении Леонида Ильича давно отметили пренебрежительный тон генсека в отношении Николая Викторовича. Как-то в присутствии своих помощников Брежнев иронически сказал о Подгорном:

— Тоже мне партийный деятель!

Николай Викторович не уловил, что времена меняются. По старой памяти вел себя с Леонидом Ильичом на равных.

Сотрудник аппарата президиума Верховного Совета присутствовал при разговоре Подгорного с Брежневым. Леонид Ильич позвонил, чтобы обсудить какую-то проблему. Подгорный высказался, а потом добавил:

— Это мое мнение. А ты ведь все равно сделаешь по-своему, я знаю. Ну, будь здоров, Леня.

Сами по себе Верховные Советы были безвластными органами — что союзный, что республиканские. Депутатский значок являлся просто знаком отличия. Писателя Василя Быкова избрали депутатом Верховного Совета Белоруссии. Вот как, по его словам, выглядела работа республиканского парламента: