Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

В этой ситуации А. Садат обратился за помощью к Москве, и в Каир с тайной миссией срочно прибыл А. Н. Косыгин, который, уведомив своего визави об увеличении военной помощи Египту, убедил А. Садата дать свое согласие на немедленное прекращение огня. После достигнутых договоренностей глава советского правительства переслал их президенту Р. Никсону. Суть данных соглашений содержала всего 3 пункта: 1) немедленное прекращение огня и всех боевых действий с сохранением существующего статус-кво; 2) срочное начало поэтапного вывода израильских войск с оккупированных арабских территорий и 3) начало консультаций, направленных на установление мира на Ближнем Востоке[742].

Эта позиция главы советского правительства была заранее оговорена на заседании Политбюро ЦК, где, по свидетельству тогдашнего заместителя заведующего Международным отделом ЦК А. С. Черняева, генсек произнес такой довольно эмоциональный спич: «Мы столько лет предлагали им разумный путь. Нет, они хотели повоевать. Пожалуйста, мы дали им технику, новейшую — какой во Вьетнаме не было. Они имели двойное превосходство в танках и авиации, тройное — в артиллерии, а в противовоздушных и противотанковых средствах — абсолютное. И что? Их опять раздолбали… Нет! Мы за них воевать не станем. Народ нас не поймет…»[743].

Между тем уже 20–22 октября 1973 года в Москве, куда срочно прилетели госсекретарь США Г. Киссинджер и его заместитель по Ближнему Востоку Дж. Сиско, прошли их переговоры с Л. И. Брежневым, А. А. Громыко, А. М. Александровым-Агентовым, А. Ф. Добрыниным и Г. М. Корниенко[744]. В ходе очень непростых переговоров, прошедших в три раунда, был согласован текст новой резолюции Совета Безопасности ООН под № 338, который содержал те самые 3 пункта, которые А. Н. Косыгин отправил президенту Р. Никсону еще пару дней назад. Каир сразу дал добро на исполнение данной резолюции СБ ООН, единогласно принятой вечером 22 октября, однако Тель-Авив проигнорировал ее. Тогда 24 октября советское руководство предупредило израильское правительство «о самых тяжелых последствиях» в случае его «агрессивных действий против Египта и Сирии». Более того, Л. И. Брежнев направил президенту Р. Никсону личное послание, в котором уведомил своего визави, что в случае пассивности американской стороны по урегулированию этого кризиса Москва просто будет вынуждена «предпринять необходимые односторонние шаги». Тогда же по приказу маршала А. А. Гречко в повышенную боевую готовность были срочно приведены 7 воздушно-десантных дивизий, которые могли быть в кратчайшие сроки переброшены в зону конфликта. Более того, министр обороны даже предложил «рассекретить» советских военспецов в Египте, однако против этой идеи в категорической форме выступили Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин и А. А. Громыко. В тот же день (а точнее, ночью) в Вашингтоне было созвано заседание Совета национальной безопасности с участием министра обороны Джеймса Шлезингера, главы ОКНШ адмирала Томаса Мурера и главы ЦРУ Уильяма Колби. Президент и вице-президент Спиро Агню на этом заседании отсутствовали. Его проводил Г. Киссинджер, который, ведя двойную игру с Москвой, готов был даже принести в жертву своим сионистским убеждениям успехи в советско-американских отношениях. С его подачи Р. Никсон принял решение объявить повышенную боевую готовность во всей американской армии, на что тут же последовало жесткое заявление ТАСС.

В этой ситуации Вашингтон, в планы которого совершенно не входила война с Советским Союзом из-за Израиля, в ультимативной форме потребовал от правительства Голды Меир незамедлительно прекратить огонь и завершить войну Судного дня. Причем напор американских дипломатов, прежде всего посла Кеннета Китинга, был настолько силен, что уже 25 октября 1973 года все боевые действия на обеих фронтах были прекращены и новая скоротечная арабо-израильская война была завершена. Более того, как вспоминал тот же А. Ф. Добрынин, 30 октября президент Р. Никсон принял его в Кэмп-Дэвиде и, заявив ему, что он «немного погорячился», попросил передать Генеральному секретарю следующее: «Пока я жив и нахожусь еще на посту президента, я никогда не допущу реальной конфронтации с СССР».