Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

Между тем уже в начале июля 1972 года из-за крупных разногласий внутри правящей ЛДПЯ, вызванных «Никсоновским шоком» и резким обострением отношений с США[919], Э. Сато вышел в отставку. Предполагалось, что его сменит министр иностранных дел, «законный» кандидат на пост лидера ЛДПЯ Такэо Фукуда, возглавлявший фракцию Нобусукэ Киси. Однако новым главой японского правительства стал министр внешней торговли и промышленности Какуэй Танака, который был главой крупнейшей внутрипартийной фракции, ставшей доминирующей в нижней палате парламента в последующие 20 лет[920]. Новый премьер, который по наблюдению О. А. Трояновского отличался чрезвычайной энергией и особой пробивной силой, стал родоначальником так называемой «многосторонней дипломатии», суть которой заключалась в том, чтобы при сохранении приоритетных отношений с Вашингтоном расширить круг партнеров по международному, прежде всего торгово-экономическому, сотрудничеству. Достаточно сказать, что в первый же год премьерства Какуэя Танаки были установлены дипломатические отношения с Монголией и ГДР. Однако было совершенно очевидно, что приоритетом во внешней политике нового премьера будут два самых больших соседа — СССР и Китай. Поэтому уже 29 сентября 1972 года по приглашению Чжоу Эньлая он прибыл в Пекин, где, признав «три принципа» китайцев, подписал с премьером Госсовета КНР декларацию о восстановлении дипотношений двух стран. А ровно через год он совершил и официальный визит в Москву.

7 октября 1973 года премьер-министр К. Танака в сопровождении министра иностранных дел Масаеси Охиры и других членов кабинета и большой группы бизнесменов прибыл с официальным визитом в Москву. Здесь у него прошли переговоры с советской делегацией, в состав которой входили Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, А. А. Громыко, Н. К. Байбаков, министры внешней торговли и рыбного хозяйства Н. С. Патоличев и А. А. Ишков и два помощника генсека и премьера по международным делам А. М. Александров-Агентов и Б. Т. Баранов[921]. Судя по брежневскому дневнику, обсуждались две главные проблемы: торгово-экономическое сотрудничество, в частности поставки в Японию леса, нефти и газа, участие японских компаний в разработке сахалинского шельфа, вопросы рыбного промысла, кредиты, в том числе на строительство БАМа, и т. д.; и вопросы заключения «мирного договора» и «северных территорий». Понятно, что при всей важности экономических проблем основная задача японской делегации состояла все же в том, чтобы вернуть советских вождей к условиям Совместной декларации 1956 года, предусматривавшей заключение мирного договора и передачу японцам двух из четырех островов Южно-Курильской гряды. Пытаясь заинтересовать советское руководство перспективой улучшения межгосударственных отношений, К. Танака предложил помощь в виде льготных кредитов для освоения сырьевых ресурсов Дальнего Востока и Сибири, в частности проект совместной эксплуатации Тюменских нефтяных месторождений с последующей поставкой нефти по нефтепроводу, который планировалось построить за счет японских кредитов.

Однако, как вспоминал О. А. Трояновский, который присутствовал на этих переговорах, предложения японского премьера советские вожди прослушали «вполуха», так как из-за начавшейся войны Судного дня вынуждены были постоянно отвлекаться на эту острую тему. Такое поведение Л. И. Брежнева, А. Н. Косыгина и А. А. Громыко вызвало очень сильное раздражение К. Танаки, который, повысив голос, заявил, что просит внимательно его выслушать и записать все, что он скажет. После этого, чеканя каждое слово, он повторил традиционное японское требование о передаче его стране четырех островов Южно-Курильской гряды. В свою очередь столь развязанная манера разговора японского премьера возмутила уже лично Л. И. Брежнева, который предложил сделать перерыв в переговорах и, вставая из-за стола, нарочито громко сказал: «Ничего мы им не дадим»[922].