Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах

Первое «Письмо», датированное 14 февраля 1966 года и адресованное лично Л. И. Брежневу[103], было подписано действительными членами Академии Наук СССР, в частности пятью физиками — П. Л. Капицей, Л. А. Арцимовичем, М. А. Леонтовичем, А. Д. Сахаровым, И. Е. Таммом и двумя историками — С. Д. Сказкиным и И. М. Майским, семью членами Союза писателей СССР — К. Г. Паустовским, К. И. Чуковским, В. П. Некрасовым, В. Ф. Тендряковым, В. П. Катаевым, С. Н. Ростовским и Б. А. Слуцким, семью членами Союза театральных деятелей и Союза кинематографистов СССР — О. Н. Ефремовым, Г. А. Товстоноговым, И. М. Смоктуновским, М. М. Плисецкой, А. А. Поповым, М. И. Роммом и М. М. Хуциевым и четырьмя членами Союза художников СССР — П. Д. Кориным, Ю. И. Пименовым, С. А. Чуйковым и Б. М. Неменским.

Второе же «Письмо», датированное 25 марта 1966 года и адресованное Президиуму ЦК[104], было подписано двумя действительными членами АМН СССР — П. Ф. Здрадовским и В. М. Ждановым, четырьмя членами Академии Наук СССР — А. Н. Колмогоровым, Б. Л. Астауровым, А. И. Алихановым и И. Л. Кнунянцем, тремя членами Союза писателей СССР — С. С. Смирновым, И. Г. Эренбургом и В. Д. Дудинцевым, народным артистом СССР И. В. Ильинским, композитором В. И. Мурадели, кинорежиссером Г. Н. Чухраем и историком-большевиком И. М. Никифоровым.

Основной смысл этих откровенно провокационных и по сути истерических посланий, в которых содержался весь традиционный набор самых лживых и кондовых антисталинских хрущевских постулатов, состоял в том, что якобы в «последнее время в некоторых выступлениях и в статьях[105] (каких именно — совершенно не понятно — Е. С.) наметились тенденции, направленные на частичную или полную реабилитацию Сталина, на пересмотр решений XX и XXII съездов партии» и т. д. В связи с этим авторы посланий заявили о том, что любая реабилитация И. В. Сталина «приведет к двум расколам» — как «между КПСС и компартиями Запада», которые расценят это «как нашу капитуляция перед китайцами», так и «к серьезным расхождениям внутри советского общества», что вызовет «большое волнение среди интеллигенции», «серьезно осложнит обстановку среди молодежи» и «поставит под удар все достижения в области международного сотрудничества».

Позднее из «Записки» В. Е. Семичастного, направленной в ЦК КПСС[106], и мемуаров А. Д. Сахарова[107] стали известны ряд пикантных подробностей появления этих писем. Во-первых, инициатором и автором первого «Письма» стал известный публицист, член Союза писателей СССР Семен Николаевич Ростовский (он же Лейба Абрамович Хентов, он же Эрнст Генри[108]) — сотрудник Иностранного отдела ОГПУ-НКВД и Отдела международных связей (разведотдела) Исполкома Коминтерна, который с 1956 года, то есть с момента его основания, числился сотрудником Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) — тогда еще главного мозгового центра Международного отдела ЦК, первым главой которого был назначен микояновский свояк Анушаван Агафонович Арзуманян. Во-вторых, судя по всему, именно С. Н. Ростовский объезжал не только всех подписантов этого «Письма», но и ряд других персон, которые либо отказались его подписать (С. Т. Коненков, С. В. Образцов, Е. А. Евтушенко), либо дали согласие, но так и не подписали его (С. С. Шостакович), либо позднее все же подписали, но уже второе «Письмо» (А. Н. Колмогоров). В-третьих, автором второго «Письма», вероятнее всего, был тоже С. Н. Ростовский, и его появление на свет было напрямую связано с тем, что «Письмо 25-ти» уже было растиражировано за рубежом через корреспондентов ряда западных изданий. В-четвертых, как совершенно справедливо предположил академик А. Д. Сахаров, «инициатива нашего письма принадлежала не только Э. Генри, но и его влиятельным друзьям (где — в партийном аппарате, или в КГБ, или еще где-то)». По всей видимости, «влиятельные друзья» Э. Генри были и в КГБ СССР, и в ИМЭМО, и в обоих Международных отделах ЦК, которые возглавляли Ю. В. Андропов и Б. Н. Пономарев, где уже тогда стала концентрироваться целая когорта так называемых «внутрипартийных диссидентов».

Подобную версию высказал и такой очень проницательный исследователь, как профессор Д. О. Чураков, который, вполне резонно поставив ряд вопросов, в частности о «корявой» стилистике первого «Письма», якобы вышедшего из-под пера маститых литераторов, и о довольно странном составе подписантов, которые стояли на принципиально разных творческих, идеологических и даже нравственных позициях, в качестве гипотезы предположил, что некоторые рьяные «борцы с тоталитаризмом» согласились поставить свои автографы под этим «Письмом» только «на условиях прочных гарантий своей безопасности, полученных на самом верху»[109].