Бри

Но через секунду мой смех заменил стон, когда ласки Мура стали слишком откровенными.

— О, да-а!

Откинув голову, в блаженстве прикрыла глаза, чувствуя, как с каждым движением его губ и языка меня уносит за грань. Я знала, что он остановится в любой момент, чтобы позлить меня, но уже предвкушала, как буду дразнить его тем же способом.

Мур на секунду прервался и задал наводящий вопрос:

— Так как?

— Я своего мнения не изме… Ох!

Сладкая пытка усилилась. То, что он заставлял чувствовать, доводило до безумия. Его было слишком много и в то же время бесконечно мало.

Он резко отстранился, а я разочарованно захныкала и посмотрела на предателя обозленным взглядом.

— Руки за голову, — приказал Мур. От этого тона меня пронзила новая волна возбуждения, и я подчинилась.

Мой взгляд жадно блуждал по безупречному телу и остановился на самой твердой его части. Я облизнула пересохшие губы, а Китан с приглушенным стоном начал медленно меня заполнять.

— Сделай так снова, — потребовал он. — Оближи губы.

Специально для него я как можно соблазнительней выполнила приказ. В ответ послышался его шипение, и мое тело пронзил мощный толчок.

— Еще, — прошептал он.

Кит сжал рукой мою грудь, каждым новым движением вознося к пику наслаждения. Я делала все, что он говорил, и мне это нравилось до безумия.

Он сжал упругую вершинку груди пальцами, и от контраста боли и наслаждения я с головой окунулась в сокрушающей мощи оргазм. Его имя слетело с губ, как самое правильное слово. А Китан произнес мое, когда кончал следом.

Притянув меня к себе, он на мгновение закрыл глаза и прижался губами к моему лбу. Тяжело дыша, я обняла его, стараясь притиснуться как можно ближе.

— Что я чувствую сейчас? — тихо спросил он.

Я улыбнулась в его плечо, но все равно боялась произнести это слово вслух.

— Можешь не говорить, — успокоил он. — Просто знай.

— А ты знаешь, что чувствую я? — настороженно спросила.

Мур слегка отстранился, чтобы поймать мой взгляд, и снисходительно улыбнулся.

— Я же интуит, детка.

Смущенно кивнула. Меня рассекретили.

— Но еще есть столько всего, чего я в тебе не понимаю, — огорошил он новостью.

Я удивленно вздернула брови.

— Ну надо же! Например?

— В кого у тебя такой вредный характер?

Я засмеялась, а Китан сменил позу, улегшись рядом со мной поперек кровати.

— Нет, серьезно. Я поражен и восхищен одновременно. Ты напористая, упрямая, целеустремленная, упрямая, наглая и… я говорил упрямая?

Я снова хихикнула и кивнула.

— Иногда мне кажется, что тебя совсем нельзя сломить, — продолжил Мур, выводя пальцем узоры по моему животу. — Мне даже интересно, где твой предел.

— То есть ты хочешь проверить? — насторожилась я.

Кит закатил глаза и ущипнул меня за сосок. Я зашипела и проделала то же самое с его телом. Наглый котяра зло зыркнул в мою сторону и снова ущипнул. А потом я. А потом мы вместе хохотали и перекатывались на постели, пытаясь кусать и щипать за все, до чего дотягивались. До тех пор, пока Китан не навалился сверху и не закрыл мой рот поцелуем. Вот тогда не до смеха стало.

Когда он отстранился, я навела фокус и увидела перед собой самого прекрасного во всей Вселенной мужчину. А он смотрел на меня так, будто знал, о чем я думаю, и ужасно по этому поводу радовался. За это мне захотелось укусить его снова. Но Мур не дал и, перекатившись на спину, увлек меня за собой, пристроив на своей груди.

— Это я в маму, — призналась я. С ним было так легко и хорошо, что я и не заметила, как начала говорить и говорить, рассказывая больше, чем кому-либо когда-либо.

— Я очень на нее похожа во всем. И внешне, и по характеру. Она была очень сильной, всегда из любой ситуации могла найти выход. Она была моим миром.

— А дедушка с бабушкой? — поинтересовался Кит. — В досье лишь сказано, что они погибли, когда тебе было пять.

— Рабство отменили, — мрачно произнесла я, — но рабы остались. В первые десятилетия после революции канцлер распределил всех рабов на производства по округам. Он пояснял это тем, что невольники привыкли выполнять приказы и морально им будет сложно ступить в независимую жизнь. Потому каждый получил работу в принудительном порядке. Моих дедушку с бабушкой отправили в Экспериментальный округ на закрытое производство, когда мне было два. Связи с ними не было, но раз в месяц мама получала письмо. Они жаловались, что зарплаты едва хватает на пропитание. Жилье и одежду предоставляла империя. То есть фактически это ничем не отличалось от рабства. Они так и не обрели свободу. Единственный плюс нового режима состоял в том, что маму оставили в покое. Она устроилась сразу на три работы, чтобы мы могли снимать захудалую квартирку. Днем я ходила в сад, а ночью за мной присматривала пожилая соседка. В те минуты, когда мама была рядом, я ощущала себя самым счастливым ребенком. А когда мне исполнилось пять, пришло известие о смерти дедушки с бабушкой. Они даже не прислали нам прах. Ничего не осталось в память.

Я затихла, а Мур прижался губами к моему лбу и погладил по волосам. От него исходило столько тепла, что я буквально тонула в нем.