Бригада

— А на чем им потом воевать? Они могут послать легкую конницу и лучников, но с ними справятся даже ополченцы, стерегущие кордон вдоль Белых холмов. Бантаги окажутся за шестьсот миль от своей железнодорожной жилы, а в этом случае их ждет поражение. Принцип ведения войны кардинально изменился за последние десять лет. Орды вынуждены равняться на нас в создании более совершенного оружия. Но новое оружие обладает не только достоинствами. Оно предполагает наличие материально-технической базы. Орды больше не могут воевать, переезжая с места на место, они, так же как и мы, привязаны к центру снабжения.

— Не собираешься ли ты оставить и Рим, Калин? — поинтересовался Марк.

Эндрю посмотрел на двух политиков, сидящих друг против друга за столом. Несмотря на то что один из них был президентом Республики, а другой вице-президентом, они рассуждали как лидеры двух дружественных, но независимых государств. Мурашки побежали по спине Эндрю: «Неужели это начало крушения мечты?»

— Я тоже против того, чтобы выводить наши войска из Капуа, — заявил Марк. — Почти половина римского населения живет между городом и восточной границей. К счастью, большая часть людей уже эвакуирована, но я не могу допустить на своей земле мародерства.

— Но нам пришлось отступить в последней войне, — заметил Калин, — вся наша территория была оккупирована.

— Тогда у нас не было выбора, а сейчас, я все-таки настаиваю, есть.

— Вы чего-то недоговариваете, — сказал Эндрю. — Чем закончилась встреча с дипломатическими представителями Гаарка?

Калин и Марк замялись, хотя Эндрю не сказал ничего особенного. Этот вопрос являлся главной причиной встречи, и Эндрю хотел обсудить его в присутствии обоих политиков.

— Они что-то предложили и теперь вы обдумываете предложение?

— Нет, по крайней мере, мы знаем, что сдаваться бантагам – безумие, — поспешно бросил Калин.

— Но какое-то обсуждение все-таки было?

Калин явно испытывал неловкость.

— С некоторыми сенаторами да.

— С кем? — заревел Пэт. — Со старыми боярами и патрициями?

— Все не так просто, — ответил Калин.

— Продолжайте, сэр.

— Гаарк согласен остановить наступление, если мы прекратим строительство железной дороги на восток. Это было единственным условием. Уступить ему восточные территории, остальное наше.

— Это же блеф! — возмутился Пэт. — Он подгонит столько броневиков, пушек и оружия, что мы не сможем противостоять ему.

— Кое-кто все-таки прислушивается к этому предложению.

— А вы сами, сэр? — спросил Эндрю Калина.

Калин молчал, а Эндрю почувствовал подступающую тошноту. «Что же делать, если Калин действительно согласится на прекращение огня?» Эндрю участвовал в создании конституции – можно сказать, большая ее часть была его детищем. И все же если правительство Республики сочтет необходимым прекратить войну, это будет равнозначно самоубийству. «Что же, свергать правительство, которое я сам формировал?» Вопрос был настолько пугающим, что Эндрю отогнал его.

— Лично я против, — наконец объявил Калин, и в комнате послышались облегченные вздохи военных.

— Однако я чувствую, что и это еще не все, — продолжал Эндрю. — Гаарк не так наивен, чтобы идти на такой очевидный для всех здравомыслящих людей обман. Послы попытались договориться с вами по отдельности, не так ли?

— Что ты имеешь в виду? — стал защищаться Марк.

— Что вам сказали послы, мистер президент? Что, если Рим захочет продолжать борьбу, вы должны вывести все русские полки? Так? А тебе, Марк? Что предложили тебе, если ты выйдешь из боя, а русские нет? Ты откроешь бантагам проход, они минуют Рим и отправятся прямо на Суздаль?

В комнате воцарилась зловещая тишина, оба политика молчали.

— Ну?

Калин опустил глаза и кивнул. Марк попытался было подняться со своего места и выразить протест, но решительный взгляд Эндрю его остановил.

— Ущерб уже нанесен, — ледяным голосом заявил Эндрю. — Уже тот факт, что вы дали повод для подобных предложений, означает, что слухи расползутся мгновенно. Сенатор обсудил это со своим другом, их услышали помощники, и через пару дней новость дойдет до каждого. Черт вас возьми, неужели вы не понимаете этого?

Терпение Эндрю иссякло, и он стукнул кулаком по столу. Все присутствующие были поражены столь нехарактерным для него приступом гнева.

Эндрю поднялся, все взоры были прикованы к нему.

— Я прошу, — начал Эндрю, но по ледяному тону его голоса все поняли, что он имел в виду «я требую», — чтобы вы оба доложили о результатах этих секретных переговоров находящемуся здесь мистеру Гейтсу, — он кивнул в сторону издателя газеты. — Я хочу, чтобы все переговоры, проводимые во время войны, становились достоянием общественности.

— Но это государственные вопросы, — возразил Марк.

— Это вопросы, касающиеся Республики, руководство которой является избранными представителями народа.

— Но раскрытие всех деталей может кому-нибудь навредить, — заметил Марк.

— Мне плевать, кому это навредит. Я хочу, чтобы в печати появилось подробное описание переговоров и недвусмысленное заявление, что вы посылаете представителей Гаарка ко всем чертям и немедленно депортируете их.