Бригада

Со знаменем в руках он повернулся и пошел в сторону рельсов. Город справа от него продолжал гореть, освещая все вокруг. Мимо него вдоль путей шагали тысячи воинов, и он, стоя в тени, наблюдал за ними. Ночь была очень холодной, но чины безостановочно работали, прокладывая рельсы к горящему городу. По мере того как они умирали один за другим от холода и усталости, их тела превращались в пищу для армии.

Прошла длинная вереница лошадей, груженных провизией и боеприпасами. Все они направлялись на запад.

— Как в древности, — произнес кто-то за спиной у Гаарка на его родном языке.

Он оглянулся и увидел Джурака, приближающегося к нему в сопровождении штаба. На нем был теплый плащ. Джурак подъехал и соскочил с коня.

— Когда я такое вижу, то начинаю думать, что мы вернулись во времена легенд.

— Мы сами создаем легенды, — ответил Гаарк. — Все это, — он показал на идущие в темноте колонны, — легенда, воплощенная в жизнь.

— Нужно объявить привал. У них был тяжелый день. Из-за этого проклятого мороза мы теряем сотни воинов.

— Ты слышал о Кине?

Джурак показал на флаг в руке Гаарка.

— Так это правда?

— Видимо, да.

— Он мертв или ранен?

— Скоро узнаем. В любом случае это сокрушительный удар для их армии.

— Что говорит посол?

— Они не пропустили его к себе, но передали письменное послание. Если умрет Кин, исчезнет то, что связывало их армию воедино. Произойдет раскол, и каждая из сторон будет сама за себя. Он был единственным связующим звеном, не русским и не римлянином. Поэтому мы должны усилить атаку. Я хочу, чтобы не только патрулирующие отряды, а вся наша армия была через три дня у ворот Рима.

— Не стоит торопиться, Гаарк. У нас есть время. Наша железная дорога в тридцати милях отсюда. Чтобы проложить сюда рельсы, потребуется не менее десяти дней, — он показал в сторону Капуа. — Насколько я понимаю, они не успели разобрать свои пути к западу от города. Поэтому, как только мы дойдем до Капуа и отремонтируем мост, у нас будет открытый путь на Рим. Мы переправим боеприпасы, дадим воинам отдохнуть, а затем двинемся вперед. Войска устали.

— Мы будем наступать. В настоящий момент они ослаблены. Если мы начнем наступление сейчас, мы победим.

— Я вижу, ты уже знаешь.

Оливия Варинна Фергюсон подставила Винсенту стул, на который он сел со вздохом облегчения.

— В рану попадает холод, и из-за этого иногда очень трудно ходить.

— Тебе нельзя выходить в такую погоду, — отчитала его Оливия, наливая чай.

Винсент поблагодарил ее за чай и обхватил кружку руками, пытаясь согреться. Он увидел у Оливии на рабочем столе последний номер «Гейтс иллюстрейтед», на первой странице которой крупными буквами было написано: «КИН РАНЕН».

Накануне вечером между Винсентом и Гейтсом произошел серьезный спор. Издатель считал, что народ Суздаля имеет право знать правду, на что Винсент пригрозил ему закрыть газету, если в печати появится хоть одно слово о Кине. К сожалению, пришла телеграмма от президента с указанием опубликовать всю правду, и спор был окончен.

— Ничего нового не слышно, — вздохнул Винсент.

Оливия опустила голову; было похоже, что она молится. Винсент оглядел мастерскую. Еще не наступил рассвет, а служащие уже начали собираться, усаживаясь за свои столы. Почти у каждого был экземпляр газеты, и они о чем-то перешептывались между собой. Несколько человек смотрели на Винсента так, словно им хотелось подойти и обо всем его расспросить, но они не решались.

После смерти Чака Оливия взяла на себя контроль за исследованиями и артиллерийско-техническим снабжением. Сначала Винсент думал, что это всего лишь сентиментальная уступка со стороны Эндрю, но, как видно, Чак все как следует продумал заранее. Он уже давно научил ее читать. А в последний год жизни он по нескольку часов ежедневно растолковывал ей все тонкости своей работы. Несмотря на то что Чака не было в живых, на столе лежали его тетради с подробными чертежами и сложными схемами. Винсенту показалось, что его друг просто ненадолго вышел из-за стола и пошел прогуляться. Все выглядело так, словно он вот-вот вернется с горящей в глазах новой идеей.

— Похоже, мы все постепенно уходим, — вздохнул Винсент. — Майна, Мэлади, столько ребят из нашего полка, твой Чак. Я почти калека, а теперь Эндрю… — его голос задрожал.

Оливия взяла его руку и крепко сжала.

— Чак здесь, Винсент.

Винсент посмотрел ей в глаза. Странно, что, несмотря на безобразный шрам, который оставил на ее лице взрыв порохового склада много лет назад, она продолжала излучать красоту, перед которой Чак преклонялся до конца своих дней.

— Ему так с тобой повезло, — произнес Винсент и залился краской от смущения. Он вспомнил тот вечер, когда они первый раз встретились. Она тогда была служанкой в доме у Марка и пыталась соблазнить Винсента, пока он принимал ванну.

Винсент потупил взгляд. Он никогда не говорил об этом Чаку и всем сердцем надеялся, что она тоже не сказала.

— Как твоя жена? — спросила Оливия, и по ее тону Винсент понял, что она тоже вспомнила о том вечере.

— Отлично.

— Надо бы навестить ее и детей. Кстати, а детям Эндрю сказали?

— Да, вчера. Это было очень тяжело.