Бригада с запада

На эту-то тему и состоялся у Кальченко разговор с зэками. Точнее сказать, с одним зэком. Все его в лагере звали Ракетой, и среди заключенных он имел немалый авторитет. С несколькими заключенными одновременно Кальченко на такие темы говорить не хотел. Как знать, кто может быть среди них? Может, чей-нибудь осведомитель. Например, начальника лагеря или лагерного кума. Нет уж, на такие темы лучше говорить с кем-то одним.

И такой разговор состоялся. Как контролер Кальченко имел беспрепятственный доступ в зону. И вот однажды утром, сразу после развода на работы, Кальченко подошел к Ракете и шепнул ему:

— Через полчаса будь у себя в шхере. Надо поговорить…

Ракета работал в лагере, за пределы зоны его не выпускали. Внутри колонии имелась небольшая фабрика по пошиву спецодежды, там-то и трудился Ракета в качестве бригадира. Как бригадиру ему полагалась отдельная каморка — на лагерном наречии «шхера». Там-то Кальченко и вознамерился побеседовать с Ракетой.

Через полчаса они встретились в шхере.

— Ну? — спросил Ракета у Кальченко.

— Помнится, ты очень хотел строить железную дорогу, — начал Кальченко издалека.

— Ну, хотел, — подчеркнуто сквозь зубы произнес Ракета. — И что?

— Не перехотел? — спросил Кальченко как можно беспечнее.

— Хотел, перехотел, опять захотел, — скривился Ракета. — Ты к чему это клонишь?

— Я могу помочь, — сказал Кальченко.

— Помочь чем? — уточнил Ракета.

— Попасть тебе в список строителей, — пояснил Кальченко. — Тебе и еще девятерым. Любым, кого ты сам выберешь.

На это Ракета ответил не сразу. В самом деле Кальченко произнес такие слова, на которые сразу давать ответ было бы неправильно. Тут прежде надо было подумать.

— И как же ты поможешь? — наконец спросил Ракета. — Какими такими способами?

— Ну, это уж мое дело, — ответил Кальченко. — Сказал, помогу, значит, помогу. Дело за тобой.

И опять Ракета долго молчал.

— А что это ты вдруг так расстарался? — наконец спросил Ракета. — Мне припоминается другое… Раньше я тебе на это намекал, а ты лишь отмахивался. Говорил, что, кроме водки, тебе ничто не интересно. А тут вдруг предлагаешь? Так что не темни. Какой тебе в том интерес?

— А интерес мой такой, — сказал Кальченко. — Я сделаю так, что ты окажешься за пределами зоны. На законных основаниях! И с тобой девять твоих корешей. То есть почти на свободе. А дальше ты уж думай сам. Хочешь — строй дорогу, а хочешь… А взамен ты и твои кореша должны оказать мне одну услугу. Не задаром, а за деньги. За хорошие деньги.

— Что-то я тебя не пойму, — сказал на это Ракета. — Кто кому должен платить — ты нам или мы тебе?

— Я вам, — сказал Кальченко.

— Вот оно как, — насмешливо протянул Ракета. — Значит, ты — нам… И за что же?

— Я же сказал — за услугу.

— И что же это за услуга?

— Ничего особенного, — неопределенно произнес Кальченко. — Для таких ловких ребят, как ты сам и твои дружки, — это сущий пустяк.

— Выкладывай карты на стол, — сказал Ракета, не сводя с Кальченко глаз. — И не прячь туза в рукаве. Иначе разговора не будет.

— Выкладываю, — сказал на это Кальченко. — Дело вот в чем. Вы оказываетесь за пределами зоны не для того, чтобы махать кайлом, а чтобы отправиться в поход. — Походом на языке зоны назывался побег из лагеря. — Но по пути вы должны завернуть в один поселочек. Он недалеко, в пятидесяти километрах отсюда. Называется Светлый. Вы должны поджечь этот поселок. Как говорится, со всех четырех углов. За это я плачу вам деньги. Половину суммы — до того, как вы сделаете дело, другую половину — после. Встретимся в условленном месте, я рассчитаюсь, и мы расстанемся.

— Значит, поджечь? — после короткого молчания спросил Ракета.

— Да, — ответил Кальченко.

— Вместе с людьми?

— Ну уж это как получится. С людьми — так с людьми, без них — так без них.

— И огрести за это вышку? — спокойным, почти безразличным голосом спросил Ракета.

— Это за что же вышку? — удивился Кальченко. — За поджог? За это вышки не дают. Или ты не знаешь Уголовного кодекса? И потом — кто будет знать, что это сделали именно вы?

— Например, ты, — все тем же голосом произнес Ракета.

— А мне-то какой резон трепать языком? — пожал плечами Кальченко. — Уж кто-кто, а я в первую очередь должен помалкивать! Ты рассуди — ведь я здесь выступаю как организатор! Мне больше всех и достанется! Я что же, дурак, чтобы доносить на самого себя? У меня, знаешь ли, другие планы. Уехать после всего из этой дыры в какие-нибудь райские места…

— Это весь твой интерес? — спросил Ракета.

— В общем, да, — ответил Кальченко. — Так что решай. Но не затягивай с решением. Потому что времени в обрез. Дело должно быть сделано в конкретный срок. В ночь с тридцатого на тридцать первое число.

— И для чего такая точность? — поинтересовался Ракета.

— А ты не спрашивай, — сказал Кальченко. — А просто сделай, и все.

— Ну-ну… — ухмыльнулся Ракета. — А ведь мы догадывались…

— О чем?

— О том, что ты — это не ты, — ухмылка не сходила с губ Ракеты. — Что ты всегда ходишь в маске. Прапорщик…

— Что же, это так заметно? — криво усмехнулся Кальченко.