Бригантины поднимают паруса

Она нахмурилась, опустила бинокль и посмотрела на меня злыми глазами.

– Считаешь, все, кто говорит это, а таких много, врут?

– Еще как, – подтвердил я. – И даже брешут. Думаю, это инстинктивная попытка защитить свою хиленькую жизненную позицию. Чаще всего абсолютно провальную. Железный Феликс столько крови пролил, что только вера в правоту дела революции спасала его от самоубийства. Вообще, человек очень даже не любит признаваться в ошибках и твердит, что вот его дорога и есть лучшая из лучших, он бы не хотел другого варианта своей жизни, вот честное слово не желал бы стать здоровым и богатым! Не-ет, лучше останется больным и бедным в непролазном говне, потому что так духовнее, он так видит, а все остальные просто не понимают в силу своей ограниченности…

Она надулась и отвернулась, долго рассматривала подходы к дому.

– Ничего не видишь?

– Не показывается, – ответил я.

– Может, у него дневной сон все так же в «комнате страха»?

Глава 5

Я покачал головой, но, спохватившись, отыскал сервер, где хранятся все записи с видеокамер владений Хиггинса, и начал скоростной просмотр за весь день, но когда ничего не обнаружил, отмотал, как говорится, пленку взад, хотя нынешнее поколение уже и не знает, что совсем недавно все фиксировалось не на хард, но все равно говорят «отмотать пленку».

– Пусто, – сказал я. – Что будем делать?

Она с раздраженным видом пожала плечами.

– Ты у нас стратег, думай. Я простой полевой агент, хоть и умнее большинства мужчин, но вы нас угнетаете.

– Еще как угнетаем, – согласился я, – посадили себе на шею и носим, носим… Еще не проголодалась?

Она покосилась с недоверием.

– Ты чего? Мы всего час здесь!

– Да вы, женщины, – пояснил я, – вечно есть хотите. Только успевай вам подсовывать под мордочки блюдце с молоком. А когда налопаетесь, в магазины проситесь.

Мозг постоянно шарит в инете в поисках новостей, и хотя он у меня нацелен выискивать последние сведения о биоинженерии вообще и генной модификации в частности, но охотно ловит и всякую шелуху: кто из знаменитых с кем спит и кто сколько толкнул, поднял или как пробежал. Что доказывает, увы, мое происхождение от человека.

А человек, понятно, – это голая обезьяна по Десмонду Моррису, когда-то весьма эпатировавшему консервативную публику, как сейчас это делает такой же бесцеремонный и не смягчающий формулировки профессор Савельев.

Это в новостях стоит беспрерывный и довольно растерянный вой насчет России, что все усиливается и усиливается. Что значит, доверились простому человеку, решившему, что Россия растоптана раз и навсегда. Дескать, Россия жила за счет ограбления четырнадцати республик, а когда они покинули ее, то Россия неминуемо исчезнет, вымрет от голода и пьянства…

Но статистика говорит, что даже Прибалтика, жившая в составе СССР богаче и достойнее как России, так и всех остальных республик, где сейчас? Несмотря на постоянные щедрейшие вливания со стороны Европейского союза и НАТО, ныне там три бедные и быстро теряющие остатки своей независимости страны. Население уже уменьшилось вдвое, промышленность исчезла полностью, теперь не три страны, а три больших села…

Кто-то в России злорадствует, большинству по фигу, но вообще-то процесс идет в верном направлении. Мелкие страны и народы скоро исчезнут, но Россия или Штаты не виноваты, при глобализации в конце концов во всем мире установится один язык.

И уж конечно, им не будет эстонский или латышский, если когда-то могучий и многочисленный русский после упорного сопротивления уступит американизированному английскому.

Самое упорное сопротивление создаст китайский. Там и масса населения, и упорство, однако автоматические переводчики, что моментально с голоса на голос, сделают свое дело.

Китайский уйдет в прошлое, вслед за эстонским и русским. Разве что не так быстро. На выходе получится один язык на планету и один народ…

Эсфирь проговорила хмурым тоном:

– Ты чего?

– Чего – чего?

– Мыслишь, – сказала она недовольно.

– Прости, – ответил я виновато. – Ты права, дурная привычка. То ли дело женщины, у вас все на инстинктах.

Она нахмурилась, подозревая оскорбление, мужчины всегда обижают женщин, стараются вернуть свой рушащийся деспотизм, а я подумал, что вообще-то и у нас, людей, тоже все на инстинктах, сколько бы мы ни вещали напыщенно о разуме.

Даже острое стремление в космос тоже всего лишь давление древнейшего из инстинктов, требующего расширения ареала доминирования и заселения своим видом.

То же самое и с бессмертием… Любое существо стремится жить как можно дольше. На уровне вида запрограммировано, чтобы особи давали потомство, выращивали, а потом умирали. Так животные и делают, но человек с его обострившимся инстинктом уже не просто хочет жить дольше, а совсем умирать не желает.

И когда начнет заменять себя всего на иные носители, а в конце вообще превратится в силовое поле, его будет вести тот же инстинкт, требующий стать сильнее, доминантнее, заселить вселенную и везде нарыть для своего вида норы…