Бриллиант Фортуны

– Собственно говоря, – спокойно ответил Видок, – как только Жанна упомянула о мальчишке с мышью, которого звали Огюстеном, я сразу же понял, с кем нам придется иметь дело. Так что в вашем подвальном тет-а-тет не было ровным счетом никакой нужды.

И он победно воззрился на своего спутника.

Алексей перевел дыхание. По правде говоря, он был порядком раздражен.

– Мсье Видок, могу ли я осведомиться…

– Не можете, – оборвал бывший каторжник едва начатую язвительную тираду. – Вы, конечно, собираетесь спросить, почему я ничего не сказал вам, не предупредил и так далее. Отвечаю: таков уж я. Вас устраивает объяснение?

– Нет! – сердито выпалил Алексей.

– Тогда нечего задавать лишние вопросы, – заметил Видок. Чем больше Алексей выходил из себя, тем безмятежнее становился его спутник. – Давайте-ка лучше думать, к кому еще мог заглянуть наш Трибуле. Уверяю вас, от этого будет куда больше пользы.

Алексею очень хотелось сказать невозмутимому старому сыщику что-нибудь этакое, после чего их дальнейшее общение сделалось бы невозможным, и удалиться с гордым видом, но Видок, который, очевидно, читал его мысли как свои, выразительно покачал головой. Каверин тотчас вспомнил о пропавших письмах, о возможности международного скандала и сдержался, хотя только одни небеса ведают, чего ему это стоило.

– Вы просто невозможны, – пожаловался он. – По-вашему, вы можете рассчитывать на мою откровенность после того, как признались, что утаиваете от меня важные сведения?

– Вовсе нет, я не настолько наивен, – добродушно ответил Видок. – Признаться, я рассчитываю исключительно на вашу заинтересованность в том, чтобы я как можно скорее нашел бриллиант и вернул вам письма. Как видите, – ухмыльнулся он, – я открыл свои карты. Так что там с Трибуле?

Алексей покачал головой. Даже себе он не мог признаться в том, что вся его злость куда-то улетучилась. Он и хотел бы дальше сердиться на старого плута, но не мог.

– К Роллену Трибуле точно не заходил, потому что доктор еще сегодня считал его погибшим, – начал Каверин. Неожиданно он стал на месте как вкопанный. – Куртенэ! И он, и Трибуле – бонапартисты. Может быть…

– К Куртенэ я не пойду, – решительно сказал Видок. – И вам тоже не советую.

– Но почему? – удивился Алексей.

– Да потому, что он узнал меня и пронюхал, что мы занимается каким-то нешуточным делом. Если вы начнете его расспрашивать о Трибуле, он сразу же учует, куда ветер дует. Он поймет, что мы ищем его, и солжет, чтобы защитить Трибуле, а еще больше – чтобы показаться умным самому себе: дескать, неизвестный никому старик, а обманул самого Видока. Нет, к Куртенэ ходить бесполезно.

– У него была служанка, – внезапно вспомнил Алексей. – Такая молодая, неопрятная… Ее зовут Луиза, и она…

Видок сжал ему локоть.

– Действуйте!

– Вы в своем уме? – возмутился молодой человек. – Как мне выведать у нее то, что нам нужно?

– Точно не знаю, – хмыкнул его неподражаемый спутник, – но примерно так же, как вы разговорили Жанну Лагранж.

И он совершенно беззастенчиво расхохотался, в то время как Каверин, исподлобья косясь на него, боролся с сильнейшим желанием свернуть Видоку шею.

– Мне кажется, – беспомощно проговорил молодой человек, – что вы принимаете меня за… за кого-то, кем я не являюсь.

– Зато я не советую вам принимать за кого-то другого меня, – парировал Видок колюче, и его глаза сверкнули. – На самом деле мне все равно, как именно вы сумеете разговорить Луизу. Можете хоть прясть с ней за компанию, чтобы втереться к ней в доверие, но я должен точно знать, был Трибуле у Куртенэ или нет, и если был, то куда после этого делся.

Автор этого совершенно правдивого рассказа должен смиренно сознаться, что ему неведомо, пришлось ли доблестному Алексею Каверину прясть вместе с Луизой или же он последовал совету старшего товарища и выбрал более короткий путь. Ясно одно: уже на следующее утро Алексей и Видок смогли оставить Тулузу и отбыть в Париж.

– Во вторник, – доложил Видоку Каверин, – к Куртенэ и впрямь зашел какой-то незнакомый человек, заросший бородой и на вид какой-то дикий. Луиза даже испугалась, но он велел доложить Куртенэ, что его друг вернулся издалека и хотел бы проститься с ним.

Куртенэ не сразу узнал Трибуле, а когда узнал, даже расплакался. Они немного выпили, а потом старик отослал служанку и запер дверь.

Разумеется, это только подстегнуло любопытство Луизы, и она стала вертеться поблизости. К счастью, у Трибуле довольно громкий голос, и она смогла без помех расслышать большую часть разговора. Трибуле кричал, что все его предали, что он всех презирает и они еще пожалеют, что обошлись с ним таким образом. Потом он всхлипнул и стал жаловаться на жизнь, а Куртенэ достал из шкафа несколько золотых монет и вручил ему. Трибуле говорил, что хочет перебраться в Париж и начать новую жизнь. Он твердил, что ему совестно оставаться в Тулузе: здесь все давит на него. Тогда Куртенэ дал ему рекомендательное письмо.

– К кому? – живо спросил Видок.

– Луиза не слышала имени, но потом отыскала промокательную бумажку, и на ней довольно четко отпечаталась фамилия человека.