Бриллиант Фортуны

В общем, кое-как, помаленьку я стал приходить в себя, и уже не бредил, как бывало раньше. И тогда мне бросилось в глаза, что наши стены выглядят как-то голо и многих предметов не хватает. Я позвал жену и спросил, что все это значит. Она объяснила, что денег на мое лечение не было и что ей пришлось продать все, что только можно.

– А как же те брошки и бусы, которые я тебе подарил? – спросил я. – Ведь они одни стоили целое состояние!

– Э, Люсьен, – отвечала моя простодушная жена, – да кто тебе это сказал? Отнесла я их к Жанно-велиру, да он мне и объяснил, что все это подделки, ничего не стоящие, и дал мне за все пять золотых.

Когда я услышал это, то у меня от ярости аж в глазах помутнело. Нет, господин комиссар, ну вы видели где-нибудь такого жулика? Он заплатил пять золотых за вещи, которые, должно статься, стоили куда дороже, чем вся наша вшивая улица! Но тут же мне в голову пришла еще более ужасная мысль.

– Рене, а часы? Те часы, которые прежде стояли на столе, – где они?

И правда, моих часов, в которые я спрятал «Принцессу грез», на месте не было.

– Люсьен, – говорит моя жена, – я их продала, а что я могла сделать? Ты был так плох, а я так не хотела тебя терять…

Да, мсье Видок, вот так все и было. И, когда я это услышал и понял, что означают ее слова, я упал в самый настоящий обморок.

Когда я пришел в себя, я, конечно, стал ругать Рене на чем свет стоит, а моя бедная жена не понимала, что я на нее так взъелся, и ударилась в слезы. Но я не мог ей сказать правду, господин комиссар, потому что она всегда считала меня за честного человека, и я не хотел, чтобы она поняла, что я жулик, – ведь тогда она бы просто ушла от меня. Я подробно расспросил, к какому торговцу она отнесла мои часы. Вообще-то они были не мои, я взял их на одном деле, но Рене знать про это было совершенно не обязательно. Ей я сказал, что часы дороги мне как память о родителях, и она мне поверила. Она очень переживала, что ей пришлось продать их, но по моей просьбе она сходила к торговцу и выяснила, что часы он еще не продал. У меня забрезжила кое-какая надежда.

– Скажи ему, чтобы он оставил часы, мы их выкупим, – сказал я.

Рене предупредила торговца, что мы заберем часы, как только сможем; но сказать это было куда легче, чем сделать, потому что из-за бессовестного ювелира мы остались совсем без денег. Все-таки я, когда смог наконец встать с постели, обегал своих знакомых, собрал нужную сумму и пришел к тому торговцу. Можете себе вообразить мое отчаяние, господин комиссар, когда он мне сказал, что устал ждать и что часы у него уже купил мсье в коричневом сюртуке!

Как звали этого мсье, мой торговец не имел ни малейшего понятия, но он довольно складно описал мне его внешность. Целый месяц я бегал по Парижу, выискивая этого господина, которого наверняка прислал сам дьявол. И наконец я все-таки нашел его, причем там, где даже не ожидал. Он был в повозке осужденных, которых везли на казнь. Вы ведь помните, мсье, сколько народу гильотинировали в те дни просто так… Я потолкался в толпе и узнал, что покупателя звали Ашиль Обер. Но, когда я наконец смог наведаться к нему домой, оказалось, что большую часть имущества уже растащили, в том числе и мои часы с двумя херувимами слева и справа от циферблата.