Бриллиант Фортуны

– Верно, – согласился Видок. – Все прошло как по маслу, и сокровища вскоре были у них. Тут-то и началось самое интересное. Жорж Понселе был известен своим крутым характером, и подельники не слишком ему доверяли. Они подозревали, что он может захапать… пардон, мадемуазель, заграбастать всю добычу и смыться. Он уже договорился с одним ювелиром о продаже, но вот договориться с собственными товарищами оказалось куда труднее. Кажется, Луи Прель первым поднял вопрос о разделе добычи. Каждый берет свою долю, и все разбегаются, а если кого сцапают – никто никого не знает. Так он предложил, и все остальные его поддержали. Жорж Понселе был в ярости, но он остался в меньшинстве и ему пришлось как смириться. В общем, он согласился на раздел.

– А дальше? – с любопытством спросила Полина.

– Дальше самое интересное. – Видок заметно оживился. – Представьте себе грязную берлогу, в которой на единственном колченогом столе свалена груда сокровищ. Семеро жуликов, сгрудившиеся вокруг стола, орут до хрипоты. Каждый хочет захватить себе долю побольше, и каждый преувеличивает свои заслуги. Этот вопит: «Я стоял на стреме», а тот – «Я придумал весь план, без меня вы бы до сих пор сидели в дерьме», и так далее. Наверняка там было на что посмотреть, да жаль, меня там не оказалось.

– И чем же все кончилось? – подал голос Алексей.

– Да ничем. Мелкие камни поделили очень быстро, потом пошел черед более серьезных вещей, и тут-то и началась потеха. Воров было семеро, а больших бриллиантов – всего четыре. Ясное дело, никто не хотел уступать, и дело дошло до того, что кое-кто едва не взялся за нож. Тогда Жорж Понселе и предложил поделить камни по жребию. Семь палочек зажимают в пальцах, и кто вытащит самую короткую, тому и достанется камень. Тому, кто держит, достается последняя палочка. Ясное дело, никто не хотел держать эти чертовы палочки, но пришлось это делать Люсьену Конту, потому что он был моложе всех и потому, что главарь ему недвусмысленно сказал: или делай, что говорят, или можешь катиться к черту. Ну, Люсьен и струхнул.

– А потом что было? – Полина затаила дыхание, ожидая ответа.

Видок шевельнул кустистыми бровями.

– Дальше? А вот слушайте. Первым, стало быть, разыгрывали «Санси». Люсьен весь вспотел, когда держал палочки, но самую короткую вытянул Жорж Понселе. Вторым стали разыгрывать «Большой синий алмаз». И что же вы думаете – опять Понселе вытащил самую короткую. Луи Прель, тот, что мясник, выругался и сплюнул сквозь зубы. Остальные закричали, что с Жоржа хватит двух камней, пусть он даст другим возможность выиграть. Понселе не стал спорить, а если стал бы, то очень возможно, что ему распороли бы брюхо. Он отошел в сторону, а оставшиеся шесть подельников стали разыгрывать «Принцессу грез». Симон Брюле, тот, что был монахом, то и дело крестился и бормотал молитвы, и, может, это и сыграло свою роль. Короче, заветную палочку вытащил он.

– Ах вот оно что! – воскликнул Алексей. – Вот почему вам так понадобилась его внучка!

– Поняли, да? Но это еще не все – ведь из четырех камней парни не поделили еще «Регент». Он лежал на столе и сверкал, как кусочек солнца. Ошеломляющее зрелище! А Люсьену Конту опять пришлось держать чертовы палочки. Он зажмурился и стал про себя молиться, точь-в-точь как Симон Брюле, о том, чтобы камушек достался ему. Он напомнил господу, на всякий случай, если тот вдруг запамятовал, что ему, Люсьену, из всей груды добра досталась самая скверная добыча. Всего-то пара ожерелий, да пяток колец с брошками – барахло, словом, если сравнить с тем, что перепало другим. Должно быть, господь в тот момент находился в хорошем расположении духа, потому что Луи Прель вытянул длинную палочку, и Луи Мобюз тоже, и Симону Брюле ничего не досталось, и Жак Одрие тоже вытащил пустышку. В руке у Люсьена осталось всего две палочки, и одна из них сулила обладание «Регентом», а другая ровным счетом ничего. По спине у Люсьена тек пот, и рубаха на нем вся взмокла. Последним тянул свою палочку Жан Тербийон. У него были такие пронзительные черные глаза, и Люсьен боялся даже посмотреть в них. А Тербийон все медлил, все выжидал, все примеривался… Наконец он протянул руку к короткой палочке, и Люсьен с каким-то даже облегчением подумал, что так и должно быть, что алмаз достанется Тербийону, а он, Конт, простофиля – его все так звали – и совершенно зря он на что-то рассчитывал. Только Тербийон впился ему в лицо своими глазами и схватил другую палочку, длинную. Ведь он совсем иначе истолковал себе выражение лица нашего парня.

– Ничего себе! – вырвалось у Полины. – Так что же, «Регент» оказался у Люсьена?

– Ага, – кивнул Видок. – На Тербийона, говорят, было даже страшно смотреть, а Прель-мясник присвистнул и сказал: «Вот вам и простофиля!» Но, в общем, никто не пытался оспорить жеребьевку, и только Тербийон ходил черный, как туча. Именно поэтому Люсьен для себя решил, что он распрощается с приятелями, заляжет на дно и будет сидеть тихо. Он очень хорошо представлял себе, что можно сделать с человеком за такой камень.