Бриллиант Фортуны

Ну да ладно. Как-то раз я сидел в харчевне «Бешеный кролик» в тупичке Плохих Парней – мсье Видоку хорошо известно это место, – как вдруг кто-то хлопает меня по плечу и садится рядом. Я поднимаю глаза и вижу Симона Брюле, того, которому досталась «Принцесса грез». Он был не то чтобы пьян, но выпимши. Мы с ним никогда друзьями особо не были, и я насторожился: чего это ему от меня понадобилось? Ну, поговорили мы, а потом он вдруг спрашивает:

– Люсьен, говорит, это правда, что ты вернул свой камень на место? Я тут разное слышал, но у меня в голове не укладывалось, что даже такой простофиля, как ты, мог так глупо поступить.

Ну, я малость обиделся, но все-таки разъяснил ему, в чем дело. Что камень принес мне одни несчастья и я решил, что мне им точно не владеть. А Симон сидит, усмехается эдак в усы да знай твердит себе одно и то же – простофиля ты, мол, Люсьен! А вот я бы ни за что свой камень никому не отдал. Никому и никогда!

– Ну, это ты только так говоришь, – возразил я.

Он эдак тяжело усмехнулся, пододвинулся ко мне и разжал ладонь. И тут я увидел у него в руке зеленый камень. Жуть, до чего красивый! Но Симон не дал мне даже им полюбоваться, и камень исчез, словно его и не было. Что и говорить, ловкий он был, Симон!

– Вот, – говорит он, – как я храню свое добро. А ты, Люсьен, как есть простофиля!

И так мне сделалось неприятно от его слов, что я решил ему доказать, что никакой я не простофиля и зря он так обо мне думает. Украду-ка, я, думаю, у тебя твою «Принцессу грез» да посмотрю, как ты запоешь! Только вот где он ее может прятать? В рукаве? В кармане? Больно глупо и на Симона совсем не похоже. И тут я заметил, что у него на руке такие четки были, причем он с ними ни на минуту не расставался. Все перебирал их, как заправский монах, – да он и в самом деле какое-то время был монахом. Поглядел я на эти четки и вдруг вспомнил, как Симон мне под хмельком как-то раз проболтался, что, мол, если надо спрятать куда-то деньги или не очень большую вещь, то лучшего места, чем четки, не найти. Его монахи в монастыре этому обучили, а он и запомнил. Эге, думаю, а не прячет ли он там «Принцессу грез»?

В общем, когда он вышел из «Бешеного кролика», я тихонько выскользнул и пошел вслед за ним. Проводил его до самого дома, узнал, где он живет, а мне это было очень на руку.

Пришел я домой, начал готовиться, инструмент там подбирать всякий, а потом понял, что ничего у меня не выйдет. Если я украду бриллиант, Симон поймет, чьих это рук дело, и тогда мне не жить. А убить Симона у меня духу не хватит, потому что я не мокрушник и сроду ни на кого руки не поднял. Тогда я и решил подменить бриллиант, чтобы Симон ни о чем не догадался. Я знал, что он не ювелир и никогда не сумеет отличить настоящий камень от хорошей подделки. Ну а я тем времени продам настоящую «Принцессу грез» и куплю нам с Рене хорошенький домик, о котором мы всю жизнь мечтали.

В общем, я отыскал у знакомого голландца подходящий камушек, огранил его на совесть, вспомнив старые навыки, и засверкал он у меня, как настоящий бриллиант. Куда труднее было обменять его на «Принцессу». Я целую неделю караулил Симона, пока он однажды не пригласил к себе девку. Он принимал ее в своей комнатушке, а четки для сохранности положил в шкафчик, куда я до этого спрятался. Может, он еще не хотел, чтобы они видели, как он занимается немонашеским-то делом… В общем, с трудом, но я отыскал полую бусину, а в ней – «Принцессу грез». Я подменил камень, вернул четки на место и опять зарылся в груду тряпья, чтобы меня не заметили. А Симон, даром что монах, провел с этой девкой чертову уйму времени, и какие танцы они вдвоем отплясывали – это ни в сказке сказать, ни пером описать. Но наконец они угомонились, Симон заплатил ей и выпроводил, а потом оделся, взял четки и ушел. Только тогда я смог вернуться к себе домой, где Рене была уже в страшной тревоге. Я ведь отсутствовал почти целый день.

Сначала я спрятал камень в горшок с цветами и стал подыскивать для него покупателя. То есть не для горшка, ясное дело, а для бриллианта. Потом я увидел, как Рене разрывает землю в одном из горшков, и мне стало не по себе при мысли, что она может случайно обнаружить мое сокровище. И знаете, что я тогда придумал? Я вспомнил, что в наших часах подставка внизу немного отодвигается, открывая как бы небольшой ящичек в основании часов. Никому не пришло бы в голову искать там камень, и я спрятал бриллиант туда. Мне представлялось, что лучшего места для моего сокровища найти невозможно. А потом меня свалила жестокая лихорадка, и я едва не умер. Целыми днями я валялся в беспамятстве, доктора уже и рукой на меня махнули, и только моя Рене верила, что я выкарабкаюсь. Но, если бы не она, я бы, наверное, сдох.