Бриллиант Фортуны

А потом – потом было утомительное объяснение с полицией, поиски доктора для раненого Филиппа и возвращение в Париж. Видок, наконец-то добравшийся до «Принцессы грез», ликовал, Полина, глядя на бриллиант, мечтательно вздыхала и роняла восторженные восклицания, а равнодушному к драгоценностям Алексею больше всего на свете хотелось выспаться. Он смертельно устал и чувствовал себя совершенно разбитым после того, как ему за краткое время пришлось преодолеть не меньше 460 лье – из Парижа в Ниццу и обратно. Кроме того, ему еще надо было отчитаться о проделанной работе. Молодой человек знал, что наверху сочтут, что свою собственную миссию он провалил, но ему на это, по крайней мере в данный момент, было совершенно наплевать.

Итак, ранним утром 27 августа 1838 года Алексей Каверин вернулся в свою квартиру на улице Аркебузиров и у самых дверей столкнулся с дамой. Если мы добавим, что у этой дамы был чудовищно длинный нос и три бородавки на морщинистом старческом лице, то станет ясно, что эта дама никак не могла быть великой княжной Александрой Михайловной и принцессой грез нашего героя.

– Вы! – мрачно сказал Алексей. – Прошу меня извинить, но у меня нет времени. Я должен писать важный отчет для графа Чернышёва.

Он сделал попытку проскочить мимо гарпии, но Голикова рванулась вперед и схватила его за руку.

– О сударь! – простонала она, всхлипывая. – Сударь! Только вы один можете помочь нам!

– Ну уж нет, – пренагло ответил Алексей, одной из отличительных черт которого, как уже упоминалось выше, была исключительная злопамятность. – По правде говоря, у меня нет ни малейшего желания помогать вам, так что лучше обратитесь к кому-нибудь другому.

Голикова зарыдала. Слезинки скатывались по ее длинному носу, и это было столь неэстетичное зрелище, что Алексей уже готов был повернуться к ней спиной.

– Она пропала! – простонала Варвара Федотовна между двумя всхлипываниями. – Великая княжна Александра Михайловна пропала, ее похитили! Ах, сударь, как это ужасно! Его высочество принц Вильгельм-Людвиг в таком горе!

Алексей застыл на месте, после чего очень медленно повернулся к Голиковой.

– Простите, – перебил он фрейлину, которая собиралась и дальше толковать ему про безутешного Вильгельма-Людвига. – Что вы сказали? Что произошло с Адини… с Александрой Михайловной?

– Ее похитили! – пролепетала Голикова. – Кучера ранили, горничную оглушили, а ее высочество украли! Это ужасно, ужасно, ужасно!

– Кто ее похитил? – очень тихо спросил Алексей.

Варвара Федотовна смутилась.

– Сегодня мы получили от них письмо. Оно… В нем упоминаетесь вы.

– Давайте письмо сюда, – велел Алексей, протягивая руку. Он начал понимать, что именно происходит.

– Мы подумали, что это какая-то шутка, – бормотала Голикова, роясь в своем объемистом корсаже, – но там была еще записка от княжны.

– Письмо! – рявкнул Алексей. Бедная Варвара Федотовна заметалась.

– Да-да, сейчас… Вот оно.

Алексей вырвал у нее грязный бумажный конверт, дернул щекой и извлек из него два листка бумаги. Первое послание было совсем коротким.

"Если господин Каверин еще желает увидеть свою принцессу грез в живых, он может обменять ее на другую принцессу грез, которая ему не принадлежит. В случае отказа его принцесса вернется к нему по частям».

Вторая записка, написанная нервным ломаным почерком по-французски, была от княжны.

"Варвара Федотовна, меня похитили. Они требуют, чтобы я писала вам совсем кратко. Пусть господин Каверин возьмет камень (он знает, какой) и в половине пятого, вечером, 27-го числа станет на Новом мосту. Это вопрос жизни и смерти. Не мешкайте. Ваша Александра».

– Черт подери! – вырвалось у Алексея, когда он прочитал последнее письмо.

Варвара Федотовна с выражением мольбы на уродливом лице повисла на его локте, и он даже не сделал попытки высвободиться.

– Сударь, скажите, вы ведь спасете ее? Вы ведь не дадите ей погибнуть?

– Вы прибыли в карете? – вместо ответа спросил Алексей.

Варвара Федотовна растерянно моргнула.

– Да, а что?

– Тогда едем к Видоку, немедленно!

* * *

Мсье Видок сидел за столом и, скалясь, как довольный крокодил, рассматривал в лупу «Принцессу грез», поворачивая камень во все стороны. При этом мсье Видок мурлыкал себе под нос какую-то душераздирающую мелодию, в которой ценители оперы не без труда признали бы модную тогда ариетку. Но мсье Видок даже не подозревал, до чего безбожно он фальшивит. Его душа пела, и по сравнению с этим пением все райские мелодии земли были всего лишь жалкой какофонией.

Неожиданно мсье Видок насторожился и прекратил мурлыкать. Где-то в глубинах его особняка творилось нечто неподобающее, кто-то с кем-то разговаривал на повышенных тонах, и мсье Видок недолго думая надежно упрятал камень во внутренний карман сюртука, а сам потянулся за лежащим на столе пистолетом. Дверь распахнулась, и на пороге возник один из подручных знаменитого сыщика.

– Патрон, там двое! – объявил он без всяких околичностей. – Сколько я им ни втолковывал, что вы заняты, они не хотят меня слушать! Один – ваш русский знакомый, а другая…