Бриллиант мутной воды

— Понимаете, — объясняла женщина, — мы платим за количество страниц. Сложность работы не учитывается, правда, существуют различные расценки для технической документации и, так сказать, художественного текста, но сами понимаете, что текст тексту рознь. Иногда такого навертят! Все словари перероешь, пока сообразишь, что к чему, а в кассе дадут пшик! Текст сложный, но уместился на одной страничке. А случается, принесут просто «Войну и мир», многотомное произведение, наберешь бумаги побольше и спокойно переводишь без всяких проблем, ну и получаешь большую сумму. И как по-вашему, что лучше?

— По-моему, ответ очевиден.

— Вот я и дала Беате очень хорошую работу, — вздохнула Нинель Игоревна, — правда, предупредила: у нас очень строго, велено сдать десятого числа, расшибись, а принеси. Не одиннадцатого, не двенадцатого… В стране безработица, переводчиков как собак нерезаных, а «Птица Говорун» платит исправно.

Но Беата десятого числа не явилась, Нинель Игоревна позвонила девушке, а та заявила:

— Заболела и не успела.

— Ладно. — Нинель Игоревна решила пойти навстречу хозяйской протеже. — Конечно, нехорошо, но всякое случиться может. Сделай к пятнадцатому.

— Ладно, — отозвалась без особого энтузиазма Беата.

Но через пять дней Быстрова не объявилась. Нинель Игоревна схватилась за голову, послала к девушке курьера, который доставил несделанную работу в офис. Нинель Игоревна глянула на рукопись и поняла, что ее даже не открывали. Пришлось ей, отбросив все дела, самой переводить.

— У меня создалось впечатление, — говорила дама, — что госпожа Быстрова практически не владеет английским языком. Я, правда, ничего не стала говорить Никите Григорьевичу.

— Почему?

Нинель Игоревна вздохнула:

— Он очень вспыльчивый, не терпит около себя сотрудников, которые пытаются высказывать собственное мнение. У нас в конторе как в полку — упал, отжался, дальше побежал. Вот я и не рискнула пожаловаться. Знаю, что Серегин хороший знакомый Никиты Григорьевича, ну и решила: попросит эта девчонка новую работу, дам сложнейший перевод, пусть ковыряется. Есть у нас заказчики, которые могут пойти к начальству и скандал поднять. Пусть на нее клиенты жалуются, а не я. Дружба дружбой, а табачок, знаете ли, врозь! Только она больше не появлялась. Похоже, и не собиралась работать переводчицей. Поэтому, естественно, ваш заказ возьмем, но отдать его Быстровой не могу. Кстати, ею милиция интересовалась!

— Да ну?

Нинель Григорьевна кивнула:

— Приходил молодой человек, просто ребенок, я даже сначала не поверила, что он в органах служит.

Но паренек показал удостоверение и принялся расспрашивать Нинель. Хорошо ли работала Беата? Были ли у нее в коллективе скандалы? С кем дружила?

Нинель Игоревна выложила правду. Девушку тут никто не знает, она была в «Птице Говорун» всего один раз, когда оформлялась на работу, с тех пор о ней ни слуху ни духу, очевидно, деньги не нужны, просто требовалось куда-то положить трудовую книжку, так иногда делают, чтобы стаж не терять. Юный милиционер ушел ни с чем. Правда, Нинель Игоревна посоветовала пареньку:

— А вы загляните на ее прежнее место работы, там небось девушку лучше знают.

Я фальшиво возмутился:

— Встречаются же такие лживые особы!

— Сейчас вся молодежь такая, — отмахнулась Нинель Игоревна, — ничего в голове нет, одна дырка. Мы были другими, ответственными, понимали, что нужно упорно трудиться, а эти! На уме только компьютерные игрушки!

— Но Беата вроде не девочка, — педалировал я тему.

Нинель Игоревна скривилась:

— Ну да, паспортный возраст солидный, а по уму пятнадцати не дашь. Жертва перестройки. Они все, кому в восемьдесят пятом четырнадцать-пятнадцать было, ущербные выросли. На их глазах страна развалилась, моральные ценности вдребезги разбились, престижно стало воровать, убивать, грабить. Сейчас все вновь становится на свои места, дети начинают учиться, поняли, что нужно иметь хорошее образование, но то поколение потерянное. Знаете, что удивительно?

Я вздернул брови вверх:

— Что же?

— До того как прийти к нам, Беата преподавала язык в школе.

— В какой?

— Самой обычной, районной. Погодите-ка.

Нинель Игоревна пощелкала компьютером.

— Вот, общеобразовательная, номер две тысячи двести семь. Я еще подумала: «Господи, куда мы катимся, если эта особа воспитанием детей занималась».

— Она произвела на вас такое отрицательное впечатление?

Нинель Игоревна покраснела:

— Уж извините, сначала я приняла ее за проститутку, у нас случаются такие клиентки.

Я удивился:

— Зачем ночным бабочкам ходить в бюро переводов?

— У них мечта: выйти замуж за иностранца и уехать, — фыркнула Нинель Игоревна, — кино насмотрелись и полагают, будто в Европе и Америке повсюду горы бесплатного шоколада лежат. Письма от потенциальных женихов приносят.

Когда Беата без стука и спроса влетела в кабинет, Нинель Игоревна сперва подумала, что к ней завалилась очередная жрица любви. Красная кожаная мини-юбочка, длинное пальто, сапоги-ботфорты, яркий макияж и удушающий запах дорогого парфюма. Но, к ее глубокому изумлению, размалеванная девка оказалась будущей сотрудницей.