Бриллиант в пыли

Джон нахмурился. Он знал, о чем она говорит. Присяжные вряд ли признают попытку изнасилования и нанесение телесных повреждений за пару поцелуев и несколько ссадин. Как же доказать, что Тарелетон хотел большего? Безвыходность ситуации бесила Джона. Он просто жаждал отправить негодяя в тюрьму. Миссис Пил пришлось бы дорого заплатить за это. Но все равно он собирался обязательно переговорить с мистером Эдди. Только Кэсси не должна была ничего знать.

— Как чувствует себя миссис Пил? — спросил Джон.

— Все хорошо. — Тон ее был натянутый. — Небольшая слабость и подташнивает, но ей недавно выписали лекарство от тошноты. — Она не стала говорить, каким разорением для них это оказалось. Ей пришлось заложить старинные дедушкины часы и пистолет, чтобы дотянуть до конца месяца.

— Я привез для нее конфеты, — улыбнулся Джон. — Она, кажется, любит немецкий шоколад.

Несколько мгновений Кэсси молча смотрела на него.

— Ты ее балуешь, — наконец сказала она.

Он пожал плечами.

— Ну и что? У меня достаточно денег. Я могу баловать людей, если мне этого хочется.

— Да, я знаю, но…

— Так почему же мне не побаловать немного миссис Пил? Особенно когда она так нездорова,

— Просто… — Кэсси замолчала. Кровь отлила от ее лица, когда она вдруг поняла, как много он для них сделал. — Не было никакого гранта… Ты заплатил. Ты заплатил за все!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

По его лицу пробежала судорога.

— Кэсси, другого выхода просто не было, — быстро заговорил он. — Иначе она бы умерла. Я посмотрел твою медицинскую страховку, когда попросил Бака оформить тебя как помощника менеджера. Она практически не предоставляла никаких серьезных услуг. Я просил Бака найти какой-нибудь вариант получше, но на это требовалось время, а состояние твоей матери было критическим.

Ее сердце стучало так, что, казалось, готово было выскочить из груди. Как она сможет с ним расплатиться? Они всегда были бедными, но никогда еще ей не приходилось ощущать подобного унижения от этого.

— Ты теперь часть моей жизни, — сказал он тихо. — Ты, твоя мать и Селена. И не надо пытаться принизить то, что мы чувствуем друг к другу, из-за каких-то там долларов и центов!

— Я никогда не смогу рассчитаться с тобой! — застонала она.

— Разве я просил тебя об этом?

Кэсси сделала глубокий вдох и приготовилась к долгой борьбе.

— Я… — начала она.

Звон колокольчика над дверью оборвал ее на полуслове. В магазин вошел Теодор Грейвз.

Кивнув Джону, он сдвинул назад свою широкополую шляпу, открыв черные, как смоль волосы, и повернулся к Кэсси.

- Я только что встретил помощника окружного прокурора. Так вот, он говорит, что ты вроде как согласилась пойти на так называемую «сделку». Со мной он не захотел ничего обсуждать — мой грозный вид его не пугает. Но может, ты сама мне расскажешь?

Кэсси вздохнула. Он заставлял ее чувствовать себя виноватой.

— Это все из-за мамы, — сказала она. — Джон слишком хорошо известен. Если дело дойдет до суда, репортеры обязательно узнают, почему он оказался тут замешан. На меня выльют столько грязи, что мама снова может заболеть, и тогда уже нам ее не спасти.

Грейвз нахмурился, потом снова посмотрел на нее.

— А что значит «известен»? Управляющий ранчо — велика ли фигура?

— Нет, — сказала Кэсси, — он не управляющий. Он Джон Коллистер.

Черные брови Грейвза взметнулись вверх.

— Что, тот самый, из Медисин-Ридж?

— Именно так, — подтвердил Джон.

— О, Дева Мария…

— Но, по крайней мере, у Тарлетона будет запись в личном деле, — сказала Кэсси. — Неужели вам нужно, чтобы пресса устроила в Холлистере целое представление? Тарлетону, конечно, это было бы на руку…

— Да, уж он бы не огорчился. — Грейвз засунул руки в карманы. — Семьдесят лет назад мы бы просто собрали мужиков с ружьями и выгнали бы его из города к чертям собачьим.

— Цивилизованные люди так не поступают, — напомнила ему Кэсси. — Особенно те, кто стоит на страже закона.

— Никогда и не считал себя особо цивилизованным, — пожал плечами шериф. — В некотором роде я, должно быть, атавизм. — Он сделал глубокий вдох. — Ну, да ладно. Если этот вонючий скунс сядет на хороший срок, то я, так и быть, не стану применять к нему физическую силу.

Почему, недоумевала Кэсси, шериф решил, будто Тарлетон сядет, когда мистер Эдди сказал, что будет условное заключение?…

— Жаль только, что он не пытался бежать, когда мы возили его в Биллингс на предварительное слушание, — задумчиво проговорил Грейвз. — Я даже взял свою крупнокалиберную пушку на этот случай. В конце концов, кто-нибудь мог бы оставить открытой дверь…

— Не думайте, что вы один разочарованны, — сказал Джон. — Я просто спал и видел, что ему придется лет пятнадцать делить камеру с каким-нибудь пройдохой, у которого всегда было бы больше сигарет, чем у него. Но я не хочу, чтобы мать моей будущей жены умерла из-за этого.

— Мать будущей жены? — черные глаза Грейвза блеснули на загорелом лице.

Кэсси вспыхнула.

— Нам еще нужно поговорить об этом, — сказала она.

— Мы уже поговорили. И ты обещала выйти за меня замуж.

— Это было раньше… до того, как я узнала…

Джон улыбнулся:

— Разница небольшая. Скоро ты про нее и думать забудешь.