Бриллиантовая пыль

Алексей быстро собрался, чмокнул в щеку мать и помчался бегом через пустырь к остановке метро. Ехал и ловил себя на мысли, что ему одновременно и хочется, чтобы задержанная оказалась Зоей, и не хочется. Хочется потому, что ее допрос совершенно необходим следствию, она даст новые сведения об убитой, о «Резерв-технике» и разъяснит наконец причины, из-за которых попала в число подозреваемых. А не хочется потому, что в милиции ее задавят, сломают, заставят признаться в том, чего она не совершала. Ведь им придется ее арестовать. И он не сомневался, что Никоненко в своем стремлении закрыть дело разрешит применять к ней любые, самые жесткие методы допроса. Пара дней в камере — и девчонке конец. И никакой задиристый характер ее не спасет, там она в чем хочешь признается. Никоненко с ней канителиться не будет — это Алексей чувствовал всем своим нутром. Скоро конец полугодия, и начальнику ну просто смерть как необходимо хотя бы одно громкое дело раскрыть.

С таким вот черным, мрачным предчувствием Заморочнов входил в линейное отделение милиции Ярославского вокзала.

На скамейке «обезьянника» сидела «джинсовая» девушка лет шестнадцати — сжавшийся худенький воробышек. По коленке ее оглаживал бомжеватого вида мужик и лыбился чернозубым ртом. А она сжимала в руках рюкзачок, похожий на школьный, и жалась к углу; из ее огромных глаз текли слезы.

— Наша! — обрадованно воскликнул Саватеев.

— Дяденьки, выпустите меня отсюда! — рванулась девчонка к решетке.

Заморочнов глянул в ее полные слез зеленые глаза и вспомнил другие — серые, цвета червленого серебра. От души отлегло, а сердце ухнуло куда-то вниз.

— Не наша, — обернулся он к товарищу. — Это не она!

— То есть как это? Да Журавлева это!

— Меня Таня зовут, Бобанская, — жалобно пискнула девчушка.

Она действительно была очень похожа на Зою — такие же коротко стриженные взлохмаченные волосы, такой же джинсовый костюмчик. Даже в чертах лица было что-то общее. Только глаза, пожалуй, и были основным различием.

— Ты Журавлеву близко видел? — уняв стук сердца, спросил старлей Саватеева.

— Близко — нет. Ну так фото же было!

— А я с ней лицом к лицу стоял. Это не она, повторяю! — отрезал Заморочнов.

Но Димону очень уж не хотелось прощаться с надеждой, что преступница поймана. И он, все еще в сомнении, достал из внутреннего кармана пиджака копию ее фотоснимка.

— Да ты погляди, Лешка, как похожа-то…

— У той глаза серые, а у этой — зеленые.

— Да тут же не разберешь, какого они цвета, — ворчал Димон, вглядываясь в копию, — фотка-то черно-белая. — Он все всматривался в лицо воробышка за решеткой, сравнивая его с фотографией, и наконец разочарованно признал: — Да, это не наша.

— Отпустите девчонку, — обратился Заморочнов к дежурным по отделению. — Она ведь ничего не сделала?

— Да нет, только по ориентировке и задержали. Выпустим, — отозвались те, — только личность установим.

— На что она вам сдалась, видно же — мамина дочка какая-то. — И обратился к ней: — Ты почему так поздно по вокзалам ходишь? И что за парень с тобой был, почему удрал от милиции?

— Я домой еду, в Сергиев Посад. Вовка провожал меня на электричку. У него… это… регистрация просрочена, — потупив глаза, пояснила девчушка. — Вот он и испугался — начнут документы проверять, придерутся, оштрафуют. Сами ведь знаете, — умоляющим голосом оправдывалась она.

— Оно вам надо — держать ее тут всю ночь? — повернулся Заморочнов к милиционерам. — До утра ведь придется ждать, пока по паспортному столу пробьете…

— Ой! А вы бабушке моей в Посад позвоните, она вам подтвердит, кто я такая, и паспорт привезет, — опомнилась девчонка.

Милиционеры переглянулись — перспектива звонить в другой город или ждать, пока за девчонкой приедет родня, выглядела весьма безрадостной. И дежурный капитан загремел замком и засовом:

— Ладно уж, иди, да в следующий раз документы с собой вози!

Воробышек подхватил вещички и, утерев слезы, радостно упорхнул.

Заморочнов с Саватеевым вышли на улицу. Дима закурил.

— Зря, выходит, промотались…

— Да уж… Опять неудача.

— Ну что, по домам? Время уже к полуночи.

— Ага. До завтра, Димон.

В действительности «удача» оперативников в это время была очень близко. В эту самую минуту Зоя и Гена находились совсем рядом — в двухстах метрах, на перроне Ярославского вокзала… но их словно опять охраняла чья-то невидимая рука.

В ожидании поезда Москва — Архангельск на платформе уже собралось много людей. Среди обычных пассажиров толпились первые туристы — нетерпеливые байдарочники, которые ехали сплавляться по карельским рекам, едва только наступило тепло. Рюкзаки, лодки, гитары, веселые шутки — среди них витал дух романтики, бесшабашности, предстоящих приключений. Зоя все порывалась подойти поближе к одной из таких групп молодых людей и вместе с ними пропеть: «Милая моя, солнышко лесное». Генка даже устал ее одергивать: «Стой спокойно, не привлекай к себе внимания!»