Бриллиантовые девочки

Прямо у неё за спиной стоял целый стеклянный шкафчик с куклами. Они были одеты в старомодные розовые, сиреневые и бледно-жёлтые платья с буфами и со сборчатыми нижними юбками, в белые носочки и крошечные чёрные туфельки. У всех были розовые щёчки с ямочками и сияющая улыбка, открывающая жемчужные зубки. У одних были длинные кудрявые волосы, перехваченные лентами, у других — короткие локоны и заколки сердечком, у третьих — очень аккуратные нейлоновые косички.

— Это куклы Мэри? — спросила я с трепетом.

— Нет, конечно. Это моя личная коллекция «Улыбчивые красавицы». Это коллекционные куклы, — сказала мать Мэри.

Я невольно подумала, что ей хотелось бы и Мэри запереть в стеклянный шкаф, чтобы она стояла там, до блеска вымытая, ни единой пылинки, а на щеках всегда ямочки. Мэри смотрела на меня, закусив губу.

— Я пришла на чай, — сказала я, чтобы её успокоить.

Мать Мэри нахмурилась:

— В другой раз, милая. А сейчас уходи. И кукол своих прихвати с собой.

— Я её пригласил, дорогая, — сказал отец Мэри. — Я подумал, что так Мэри будет легче доесть свой хлеб. Так что присаживайся. Как тебя зовут?

— Дикси.

— Погоди… Дикси, — сказала мама Мэри.

Она выговорила моё имя, как будто это было нехорошее слово. Она расстелила на розовом в белую полоску сиденье глянцевый журнал, словно опасаясь, что моя попа испачкает ей стул. Сидеть на журнале было холодно и неудобно, к тому же он хрустел при каждом моем движении. Я ёрзала на сиденье, не зная, можно ли самой взять бутерброд. Дома мы просто брали их руками, но У Мэри все было совсем по-другому.

Мать Мэри передала мне блюдо — торжественно, как обряд. Я взяла сразу два бутерброда, по одному в каждую руку, чтобы не заставлять её больше заниматься этой ерундой. Она нахмурилась, и я догадалась, что сделала что-то не так. Я стала быстро уплетать бутерброды, откусывая то от одного, то от другого. Один был со сливочным сыром и огурцом, а другой с чем-то рыбным вперемешку с зеленью, оба не особенно вкусные.

— Пальчики оближешь! — сказала я вежливо. — Гляди, Мэри, я доела весь хлеб.

Хлеб был поджаренный и очень твёрдый, немного подгорелый. Легко было представить, что он может застрять в глотке и не проглатываться. Я энергично двигала челюстями, но разжевать его было очень трудно. Хлебное месиво налипло мне на зубы. Дома я бы просто выплюнула его, но здесь об этом, разумеется, и думать не приходилось.

— Очень вкусный хлеб, Мэри, — пробормотала я с набитым ртом.

Мэри потерянно взглянула на меня. Я почувствовала себя предательницей.

— Ничего страшного, в твоём возрасте я тоже не доедала хлеб, — сказала я.

— Ну, теперь ты доешь хлеб, Мэри? — спросил её папа.

Мэри кивнула и попыталась проглотить кусок хлеба. Но у неё ничего не вышло — её передёрнуло, затошнило, обмусоленный хлеб выскочил у неё изо рта.

— Мэри, дорогая, — сказала её мама. Она говорила мягко, и все же это прозвучало как угроза.

— Хочешь кусок торта, Дикси? — предложил отец Мэри.

— Да, пожалуйста! — сказала я. И поглядела на Мэри. — А можно ей теперь тоже торта?

— Ну конечно, ей можно торта. Как только она доест свой хлеб, — сказала мама Мэри.

Я съела кусок торта. Он был вкусный, но не лез мне в горло. Я старалась проглотить его побыстрее, чтобы отделаться, и подавилась, брызнув во все стороны крошками. Я почувствовала, что лицо у меня наливается кровью.

— Можно мне водички? — выдавила я.

На самом деле я бы обошлась и без воды. Но я надеялась, что мама Мэри пойдёт за ней, а я тем временем ухвачу хлеб с тарелки Мэри и сжую его за неё. Но за водой для меня отправился её папа. Мама Мэри стояла над ней, как надсмотрщик.

— Тебе, наверное, пора идти, дорогая. Хочешь, я заверну тебе кусочек торта для сестры? — Она приветливо улыбнулась.

— У Дикси три сестры, — тихо сказала Мэри. «Четыре», — подумала я.

Мать Мэри завернула мне торт в бумажный пакет.

— Здесь четыре куска, — сказала она.

— Это домашний торт, — гордо сказал отец Мэри. — В наше время редкая женщина находит время сама испечь торт к чаю.

Мать Мэри улыбнулась жеманной улыбкой и пригладила свои светлые локоны. Она выглядела очень хорошенькой и доброй, но меня ей было уже не провести.

Я поднялась, чтобы уйти. Мне было трудно дышать.

— Мэри ведь не побьют за то, что она не доела хлеб? — поинтересовалась я.

Мать Мэри нахмурилась, папа был, похоже, шокирован.

— Мы никогда не бьём Мэри, — проговорил он хрипло.

— Как это тебе пришло в голову? — удивилась мама Мэри.

Я растерянно поглядела на Мэри, но промолчала.

Отец Мэри проводил меня из столовой по коридору и через сияющую чистотой кухню в сад.

— Говорят, на нашу Мэри иногда находит упрямство, она тогда все делает наперекор. Ой, ты же забыла своих кукол! Думаю, лучше тебе забрать их домой, дорогая.

Я побежала обратно в столовую, где остались куклы. Мэри и её мама все ещё были за столом. Мать зажимала Мэри нос, так что рот у неё открывался, и запихивала ей хлеб в самое горло с такой силой, что голова у Мэри запрокидывалась назад.

Я задохнулась от ужаса. Мать Мэри выпрямилась и улыбнулась мне.

— Вот! — сказала она. — Мэри доела весь хлеб, как хорошая девочка.