Бриллиантовые кандалы

— Шалава жить хочет, вот и заливает! — рявкнул Панин. — Кончать надо с ней! Там дальше, кажется, лесок начинается. Щас свернём в него.

— Какой смысл мне врать? — От ужаса Марина заговорила совершенно искренним тоном. — Мы с вами связаны этим делом, и мне тоже, как и вам, с сегодняшнего дня придётся скрываться! Меня будут искать не только милиция, но и те типы из «Мерседеса»! Так что вам нечего бояться, что я на вас донесу. Зато я могу вам помочь получить двадцать миллионов долларов и выехать за границу. В мире есть немало стран, где вашей личностью никто не будет интересоваться, если у вас солидный счёт в банке…

— Никита, смотри! — крикнул Панин.

Глава 12

Откуда-то справа выехал милицейский «Москвич», развернулся навстречу «Опелю» и резко встал. Свет его фар ударил Панину в глаза. От неожиданности бандит вывернул руль. «Опель» завизжал шинами. Гордейчук едва не выронил шкатулку.

— «Опель», к обочине! — потребовал динамик.

— Зачем тормознул, кретин? — зашипел Гордейчук. — Надо было спокойно ехать, глядишь, не тронули бы.

Пять минут назад милиционеры в «Москвиче» получили по рации приказ задержать вишнёвый «Опель», который предположительно может следовать по Каширскому шоссе, и остановились у поворота, устроив здесь нечто вроде засады. Первой же машиной, ехавшей по Каширке, и был тот самый «Опель».

— Они могли открыть огонь, тогда совсем хреново, — ответил Панин.

«Опель» затормозил в десятке метров от милицейского автомобиля.

Панин покосился на Марину:

— Тихо сиди. Молчи и кивай, если что спросят.

В душе пленницы загорелась надежда. Вот он, шанс! Она будет дурой, если не использует его!

Она затихла, сжалась на сиденье, приготовившись закричать, как только милиционер подойдёт к машине. Гордейчук опустил руку с пистолетом и упёр ствол ей в бедро.

— Откроешь пасть — сразу пуля, — предупредил он.

Один из двух патрульных, сидевших в «Москвиче», связался по рации с дежурным.

— Мы их остановили, — заговорил он в микрофон. — Сразу за поворотом к Хотькову. Да, это они. Вишнёвый «Опель», двое мужчин и женщина.

Получив приказ задержать их до прибытия подкрепления, блюстители порядка коротко посовещались.

— Я пойду, — решился старший. — Прикроешь меня.

В бронежилете и каске, с автоматом на груди, он вылез из «Москвича» и не торопясь направился к иномарке. Второй милиционер тоже вылез, зашёл за «Москвич», прикрывшись им, и взял автомат наизготовку.

— Какие проблемы, командир? — с благодушной улыбкой осведомился Панин, опуская стекло на передней дверце. — Мы вроде бы не нарушаем.

— Документы!

— Сейчас всё будет, — и бандит вместо водительских прав достал из кармана бумажник. — Чтоб тебе не в обиду… — Он отсчитал четыре стодолларовые купюры. — И мне не в убыток!

Милиционер продолжал держать его под прицелом автомата.

— Документов, значит, нет?

— Забыл я их, командир.

— Ничего, разберёмся. Оставайтесь пока в машине.

Он повернулся, собираясь отойти. Марина воспрянула духом: милиционер не взял денег, он что-то заподозрил! Ей даже кричать не пришлось!

И тут возле её уха громыхнул выстрел. Стрелял Гордейчук через раскрытое окно. Милиционер свалился, получив пулю в шею. В тот же миг со стороны «Москвича» застрочил автомат. Лобовое стекло «Опеля» разлетелось в осколки. У виска Марины, задев волосы, свистнула пуля. В ужасе пленница полезла под сиденье.

Автоматчик продолжал строчить. Раскололось заднее стекло. Гордейчук раскрыл дверь и чуть ли не кубарем вывалился из «Опеля». Скрываясь за машиной, он стрелял непрерывно, и треск его пистолета сливался с грохотом автоматных очередей. Марина скорчилась под сиденьем, ни жива ни мертва от страха. Всей душой она желала удачи милиции. Всё-таки лучше оказаться в отделении, чем получить пулю от бандитов!

Гордейчук снова проявил недюжинную меткость. Не прошло и двадцати секунд с начала перестрелки, как автоматные очереди смолкли. Гордейчук ещё какое-то время прятался за «Опелем». Наконец со стоном выпрямился, вгляделся в милицейскую машину. Автоматчик лежал у заднего крыла «Москвича». Возле его головы растекалась кровавая лужа.

— Абзац мусору, — прохрипел бандит и снова застонал, прижав руку к плечу.

Он вернулся в «Опель». Когда он усаживался на сиденье, Марина заметила, что его куртка пробита в двух местах и из дыр сочится кровь. В крови была и его рука, которой он зажимал рану. В другой руке он держал пистолет.

— Влипли мы, — процедил он сквозь зубы. — Хрен теперь смоемся…

Марина, убедившись, что стрельба прекратилась, вылезла из-под сиденья и огляделась. От лобового стекла «Опеля» остались клочья, всё переднее сиденье было усыпано осколками. Панин, тоже весь в осколках, сидел в водительском кресле, неестественно откинувшись. Марина увидела его лицо в верхнем зеркале. Глаза его были вытаращены, из дыры во лбу узкой ленточкой, особенно яркой на фоне бледного лица, вытекала кровь. Другой пулей была перебита его нижняя челюсть.

Лицо Гордейчука в синеватом ночном свете казалось таким же мёртвым, как лицо его убитого сообщника.