Бриллиантовый дождь

— Кто-нибудь еще желает высказаться? — спросил Комол скорее для проформы.

— Я желаю, — поднялся Пастор.

Даже для нас с Графом это было полнейшей неожиданностью. Пастор не говорил, что собирается выступать на сходняке.

— Слушаем тебя, Пастор.

— Я бы хотел поставить на повестку дня еще один вопрос. Но он перекликается с тем, что мы только что решили. Речь пойдет о Шекспире. Я бы хотел пояснить всем здесь присутствующим, почему Шекспир так противился предложению Графа. Дело в том, что он ставил перед собой цель самолично завладеть бриллиантами. И не делиться при этом с общаком.

— Ответь за свой базар, Пастор, — взвился Шекспир.

Лист при этом нервно сунул руку за отворот куртки, но в то же время сразу несколько «стволов» взвились в воздух и скрестились на нем.

— Спокойнее, спокойнее, — предостерег всех Комол. — Мне не нужна здесь бойня. Уймите своих быков. И ты тоже не пыли, Шекспир. Продолжай, Пастор. У тебя есть доказательства подобного обвинения?

— Разумеется, есть, — спокойно ответил Пастор. — И я могу их предоставить, если своякам недостаточно моего незамаранного слова. Шекспир знал о бриллиантах изначально. Он охотился за ними, но Граф его опередил. Я даже смогу доказать еще кое-что.

При этом Пастор повернул голову в нашу с Графом сторону и продолжил:

— Я смогу доказать, что Шекспир узнал о бриллиантах и о плане банкира от самого Карпа Никаноровича Глинского.

Глава 10

Слова Пастора произвели фурор не только в умах собравшихся законников, но и в моем собственном. Что же за игру такую затеял Глинский, черт возьми, если он не только организовал ограбление собственного банка, но и дал наводку на своих же исполнителей. Если бы я сейчас узнала, что и Кабешу он рассказал об Израильтянине и Пуле, то нисколько этому не удивилась бы.

Шекспир, конечно же, начал все отрицать, брызгая слюной и выкрикивая нецензурные оскорбления. Но воры в законе быстро угомонили его. Слово Пастора оказалось решающим. Он, видимо, пользовался куда более непререкаемым авторитетом. Шекспир был уже не опасен. Что он мог сделать против всего воровского братства?

— Нам здесь делать больше нечего, — полуобернулся ко мне Граф и затем, встав из-за стола, прошел к Комолу.

Переговорив с ним о чем-то вполголоса и получив утвердительный кивок, Граф направился к выходу. Я двинулась следом за ним. На лифте мы спустились на первый этаж и сели в «Мерседес». Обязанности водителя сегодня тоже выполняла я.

— Почему мы не остались послушать, что решат с Шекспиром? — спросила я Графа, заводя мотор.

— Это и так ясно, — небрежно бросил он. — В лучшем случае его лишат воровской короны, в худшем — приговорят к смерти.

— Ты шутишь? — не поверила я.

— Нисколько. Таковы правила, и с этим ничего не поделаешь. А тебе что, жаль его?

Я ничего не ответила. По большому счету на Шекспира мне было наплевать и жалеть его не имело смысла. За то, что запер нас с Графом в темном подвале заброшенного дома. За то, что грозил смертью. «Но все-таки воровские законы суровы», — решила я. Не слишком ли жестоко лишать человека жизни за столь малую провинность?

— О чем ты говорил с Комолом? — поинтересовалась я.

— Оговаривал сроки, — Граф был серьезен и сосредоточен, как никогда.

— И что?

— Полагаю, что сегодня после обеда мы уже сможем вылететь в Лондон. Знаешь, что такое коридор на таможне?

— Нет, — честно призналась я.

— Это когда тебя выпускают за границу без всяких досмотров и проверок документов.

— Надо же. Выходит, я по этому коридору могу просочиться в любую точку земли, не имея документов вообще?

— Совершенно верно, — улыбнулся Граф. — Надеюсь, ты не будешь рассказывать об этом налево и направо?

— Я только напишу об этом в газету, — пообещала я.

— В газету ладно, — разрешил Граф.

Мы вернулись в особняк в половине одиннадцатого. Виолетта ждала нас с огромным нетерпением. Я вкратце поведала ей о том, что происходило на воровском сходняке, и она осталась вполне довольна результатами. Граф тем временем, уединившись в своей спальне, эксплуатировал мобильный телефон.

Около двух часов мы отправились в аэропорт. Там нас уже ожидали Пастор, Альпиец и юркий маленький паренек в джинсовом костюме, которого Пастор представил нам как Гулю.

— Все готово? — коротко, по-деловому осведомился Граф.

Вместо ответа Гуля протянул ему четыре билета. На меня, Виолетту, Мичигана и самого Графа, конечно.

— Порядок, — Граф сунул их в карман.

После этого они с Альпийцем отошли в сторону о чем-то посовещаться.

— Берегите себя, — напутствовал нас Пастор.

При этом он смотрел на Виолетту. А если быть более точной, то на вырез ее декольтированной блузки.

— С такими провожатыми мне нечего опасаться, — ответила она, выразительно взглянув на меня, а затем на молчаливого Мичигана.

— Дай бог, — сказал Пастор. — Звоните, если что.

— Непременно, — пообещала я.

— Я позвоню тебе, как только мы доберемся, — подхватила Виолетта.

— Буду ждать с нетерпением.

Не знаю уж во что бы могло вылиться их прощание, но в этот момент к нам уже присоединились Граф и Альпиец.

— Обо всем договорились? — спросил их Пастор.

— Да.

— Тогда прощайте. Гуля вас проводит.