Бриллиантовый шепот

Еще на вокзале он заметил знакомое лицо и вновь всем телом почувствовал липкий взгляд. Но теперь это его почти радовало – все шло по плану. В поезде Ивану Николаевичу удалось сесть в относительно тихом месте возле окна. Ковыряя ногтем иней на замызганном стекле, Зотов вновь и вновь прокручивал в голове свой план, пытаясь отделаться от ощущения гадливости по отношению к самому себе. Угрызения совести – совершенно не свойственное ему чувство, скорее вызвавшее бы у этого циничного прагматика насмешки над самим собой. «На душе кошки скребли» – вот более точное определение. Даже не кошки, а так… мелкий котенок. «Ничего, Пашка справится. В конце концов, своя рубашка, то есть семья ближе…»

С Пашкой – Павлом Бельским – они дружили с первого класса гимназии. Что могло связывать двух таких разных мальчишек, не мог понять никто. Добродушный, толстый, спокойный Пашка был прямой противоположностью хитроватому, непоседливому Ване Зотову, в любой момент готовому выкинуть какую-нибудь штуку, а затем спрятаться за широкою спину приятеля. Но факт оставался фактом: мальчики подружились еще в детстве и сохранили свою дружбу много лет. Ваня, сын приходского священника, жил в Москве у деда – отца матери. Отец мальчика хотел, чтобы он пошел в церковное училище, как и два других его сына, но дед воспротивился и, забрав Ваню к себе, определил его в гимназию. Дед был довольно известный в Москве ювелир, имел свою мастерскую и магазин. Сыновей у него не было, и он собирался сделать из внука продолжателя своего дела.

Павел был единственным сыном полкового лекаря, отличившегося еще в русско-турецкой войне, получившего два «Георгия» за мужество и дослужившегося до чина действительного статского советника. Сам великий хирург Пирогов отметил его золотые руки и отчаянную храбрость. Павел папой-генералом не козырял – за это его ждало дома тяжелое наказание.

«Это я генерал, а не ты, – внушал сыну суровый отец. – Ты еще мелочь, а из заслуг перед отечеством – только разбитые коленки». Павел не мыслил для себя ничего иного, кроме медицины. Учился отлично, тихоней не был, но драться не любил – боялся зашибить противника ненароком. Окончив гимназию, Павел поступил в университет на медицинский факультет.

Странное это было время для учебы. Казалось бы, пришел вчерашний школьник учиться, сдал серьезные экзамены, потратил массу сил, времени, учил, зубрил, ночи не спал. Теперь сиди в аудитории, слушай лекции, посещай семинары, выполняй задания, словом, получай профессию, которая будет кормить тебя в жизни, а если хорошо выучишься, то и хорошо кормить. Но не тут то было! Передовые идеи, митинги и протесты, в отличие от профессиональных знаний, почему-то почитались в университетах наиважнейшим делом. Слушать лекции ретроградов-преподавателей – проявление дурного тона, преклонение перед начальством, за это презирали. Посещать надо лекции прогрессивных наставников – тех, что использовали университетскую кафедру для пропаганды политических взглядов – вне зависимости от уровня их преподавания. Такие лекторы пользовались истерической любовью, им аплодировали, как в театре. Они громили и призывали, подписывали петиции и лично отвозили их в министерства и ведомства, уходили из университета в знак протеста громко хлопнув дверью. Потом, правда, возвращались, поддавшись уговорам студентов, а более, – скандалам и жалобам своих домашних, которым хотелось обедать в ресторанах и заказывать платья у французских модисток. Гремучая смесь жажды дешевой популярности, с одной стороны, и молодой неустойчивой психики, с другой, давала плачевный результат. Масла в огонь подливали и старшие товарищи, «вечные студенты», – отчисленные из университетов, иногда побывавшие уже в ссылках. Драгоценное время уходило на демонстрации, сходки, разбирательства в полиции. И если недоучившиеся философы, историки, адвокаты в конце концов не представляли угрозу для человека, а только, как показало будущее, для общества, то врач-недоучка мог отправить в мир иной конкретного пациента. Разумеется, радикальных позиций придерживалось меньшинство, но оно было горластое, агрессивное и, как пена в мутной воде, всегда держалось на поверхности. За такими студентами шла толпа сокурсников, которым очень хотелось побузить, быть не хуже других, следовать моде.