Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт

В Лас Вегасе он бы имел колоссальный успех — с девочками, с мальчиками и даже без них.

Автору — граф Феникс:

Вы интересуетесь, каким образом я узнал об истинных целях Святой палаты касательно меня?

Узнал очень просто и, главное, наверняка.

Монсиньор Костантини, защищавший меня на том процессе, в беседе со мною сказал, что полностию верит в мою невиновность, что обвинения возведены на меня совершенно вздорные, что доносы Лоренцы и ее проклятых родичей глупы и неосновательны. Но затем монсиньор перешел на шепот и добавил следующее:

«Но имейте в виду — есть только один путь к безболезненному выходу из той скверной истории, в которую вы попали. Дело в том, что Папу исключительно интересует судьба пропавшего ожерелья из 629-ти бриллиантов. И ежели вы поможете напасть на след хотя бы нескольких камешков, ворота замка Святого Ангела для вас тут же откроются».

Ясное дело, я сразу же осведомился у своего защитника: «Ну, а как не помогу?»

Монсиньор, как помню, вздохнул, сокрушенно покачал головой и молвил, внимательно глядя мне в глаза:

«Граф, пока не вы укажете на место, где хранятся остатки ожерелья, Святая палата не отпустит вас».

Я отрицательно покачал головой и ничего не сказал.

«Что ж» — сказал тогда монсиньор Костантини: «мое дело вас поставить в известность; поступайте, как знаете».

Теперь я доподлинно знал, что судей моих отнюдь не интересует, являюсь я или не являюсь еретиком. Их волнует лишь судьба пропавшего ожерелья.

Однако, я вовсе не намерен был помогать Святой палате.

Не для того я, рискуя собственной репутацией и безопасностью, отбирал 17 крупнейших бриллиантов, чтобы они достались потом Папе Римскому.

Правда, впоследствии эти бриллианты, к моему величайшему огорчению, все же оказались в распоряжении Святой палаты, но произошло это совершенно без моего участия. Всему виною явилась измена супруги моей Лоренцы, неискоренимой шлюхи и прирожденной предательницы.

В общем, настоящая причина моего ареста на самом деле совсем не была связана с моею масонскою деятельностию, алхимическими опытами и с моими магическими сеансами.

Прошу, милостивый государь, данное обстоятельство никак не упускать из виду.

Да, я еще понадобился инквизиции для того, дабы на меня свалить всю вину этого развратного дурачка и отчаянного ловеласа кардинала де Рогана, собственно того, кто и унес бриллианты и вручил их этой воровке и врунье графине де ла Мотт.

Монсиньор Джиованни Доменико Либерт, обвинитель Святой Палаты!

Я была оклеветана супругом моим Джузеппе Бальзамо, бесчестно выдающим себя за некоего графа Алиссандро Калиостро.

Я никогда не имела ровно никакого отношения к дьявольским его сеансам (вызывание покойников), к противоестественным алхимическим опытам и к участию в злонамеренной масонской секте.

И это еще не все.

Джузеппе также возвел на меня напраслину в связи с громким ожерельным делом, к коему я опять же не имела отношения.

И еще он буквально заставил меня стать любовницею кардинала де Рогана, как за шесть лет до этого бросил меня в объятия светлейшего князя Потемкина, желая заслужить благосклонность русской императрицы Екатерины.

Припадаю к стопам господина обвинителя в надежде, что справедливость восторжествует.

Лоренца Феличиани,

жительствующая в Риме.

Справка,

доставленная автору чрезвычайно ученым котом Михаилом Умпольским:

По окончании римского процесса 1791-го года граф Калиостро был отправлен в тюремную крепость Сан Лео, а жена его Лоренца Феличиани была отпущена на свободу.

Однако, она тут же была обвинена в ереси как многолетняя пособница своего супруга в его дьявольских деяниях (участие в магических сеансах) и магистр женской масонской Ложи.

Состоялся новый суд, по решению которого Лоренца заключена была навечно в монастырь Святого Аполлония.

Эпилог

I

Заключительные слова графа Калиостро на парижском процессе 1785-го года:

Я не принадлежу ни к какой эпохе и ни к какому месту.

Моя духовная сущность пребывает в вечности — вне времени и пространства.

И ежели я погружаюсь в мои мысли, восходя по течению времен, ежели я простираю мой дух к иному существованию, чем то, которое вы воспринимаете, я становлюсь тем, кем желаю быть.

II

Автору — ученый кот Алик Жульковский:

Это был политический процесс с заранее заготовленным приговором. Cледует помнить, что мы в 1790 — 1791-м годах, в самый разгар революции.

Масонство, как утверждают некоторые историки, имело свою часть (какую, сказать трудно, и они не очень уточняют) в подрыве системы Старого режима.

«Компендиум» 1791-го года пытается оправдать кардинала де Рогана и переложить вину на Калиостро, но делает это очень грубо, метолом инсинуаций, без какого-либо фактического доказательства.

Костантини опровергает и это обвинение: если бы могущественный клан де Роганов и сам кардинал были бы уверены в вине Калиостро, то этому последнему было бы несдобровать.