Бриллианты для мышки

Он замотал башкой, заелозил локтем по столу, на глазах у него выступили слезы, а рот растянулся в блаженную улыбку.

– Хороша, мать, твоя микстура, – и налил себе новый стакан.

– Ты подожди так-то глохтать, – остановила его Бабуся, – на вот блинцов, закуси.

Степаныч опрокинул еще один стакан, потянул на себя блин, разорвал его, понюхал и запихал в рот.

– И эта хорошо пошла, – констатировал он, – дай Бог, мать, тебе здоровья, не дала погибнуть человеку.

– Человек человеку завсегда должен помогать, – сказала Бабуся, – та ведь, Степаныч, тоже нам можешь помочь.

– Как это? – Степаныч поднял на Бабусю выцветшие глаза. – Как это помочь?

– А вот ты мне в прошлый раз стаканчики уступил?

– Уступил? – нахмурился Степаныч. – Только если ты, мать, хочешь мне их назад продать…

– Нет, что ты, что ты, – замахала руками Бабуся, – моему внучку они дюже понравились.

– Тогда чего?

– Ты нам с Митричем говорил, что их парень какой-то в мусорку сунул.

– Чего-то я не помню, чтобы такое говорил, – Степаныч почесал нечесанную голову, – сочиняешь, мать.

– Вот те крест, – Бабуся подступила вплотную к Степанычу, – забыть-то всякий может, только я помню, как ты про парня в длинной куртке рассказывал.

– Ладно, – сдался Степаныч, – рассказывал.

– Давай, Горяшка, – подтолкнула Бабуся молчавшего до сих пор Игоря, – покажи.

Тот достал фотографии, но засомневался, класть ли их на заляпанный неизвестно чем стол. Бабуся разрешила его сомнения, выудив из недр своей сумки газетку и постелив ее на стол. Игорь разложил перед Степанычем ворох разноцветных фотографий.

– Чего это? – удивился Степаныч.

– Посмотрите, – сказал Игорь, – может быть, вы узнаете на снимках кого-нибудь.

– Посмотри, посмотри, Степаныч, – запросила его и Бабуся, – ты же его видел.

– Не знаю, – Степаныч грязным пальцем пошевелил фотографии, – какие-то рожи незнакомые.

– А вы внимательно посмотрите, не торопитесь.

Степаныч брал по одной фотографии и подносил к глазам. Он внимательно смотрел на лица студентов и бормотал что-то себе под нос.

– Вот, – сказал он, подпихивая к Игорю фотографию, – вот он тогда стакашки и бутылку почти полную выкинул, козел.

– Почему козел? – удивился Игорь. – Она же вам досталась со всем содержимым.

– Потому и козел, – наставительно сказал Степаныч, – такие всегда добро переводят. А если бы я эту бутылку тогда не нашел? Козел и есть! – окончательно высказался он.

Но Игорь уже его не слушал. На фотографии, которую выбрал алкаш, был снят Иннокентий.

– А вы не путаете? – спросил Игорь, пытаясь подавить свою радость, – все-таки вы выпили, темно было уже…

– Нет, я его запомнил. Он как раз повернулся, а там свет на него падал.

– Вы точно не путаете? – еще раз спросил Игорь, хотя в душе уже не сомневался.

– Нет. Я долго на него смотрел, что он там делает. А он еще повернулся, внимательно посмотрел по сторонам. Чисто волк. Но я в сторонке на лавочке лежал, тихо лежал, он меня и не заметил.

– Ладно, спасибо, – сказал Игорь, собирая фотографии, вы нам здорово помогли.

– Как водится, – проворчал Степаныч.

– Мы пошли, – сказала Бабуся, идя за направляющимся к двери Игорем.

– Эй, мать, постой, – Степаныч поднялся.

Игорь уже вышел за дверь, но Бабуся задержалась.

– Тут такое дело, мать, – замялся Степаныч, – пенсия, понимаешь, вся на лекарства ушла, я без хлеба какой день сижу. Ты бы мне не могла одолжить немного? Я пенсию получу, и, как штык, тебе отдам.

Степаныч говорил жалостливо, просяще, но глаза его были наглыми, как у всех алкоголиков, готовых пообещать что угодно, лишь бы получить заветные деньги или заветное пойло.

Бабуся это прекрасно понимала, но все же сунула в руку Степаныча пару мятых десяток и выскочила за дверь.

– Я только в долг, – прокричал ей Степаныч в окно, – как только пенсия, сразу, как штык.

– Чего это он? – спросил Игорь, подходя к машине.

– Это он так, – проговорила Бабуся, забираясь на сиденье, – пьяные, они что малые, говорят и себе же верят.

– Вы ему денег дали, – догадался Игорь.

– Жалко его все же, дурака, – сказала Бабуся, – он только благодаря жалости людской и живет.

– Ну уж, – усмехнулся Игорь и добавил уже серьезно:

– Даже пьяный он не перепутал, на других студентов не стал указывать, а сразу указал на Иннокентия Вершинина.

– Трудно спутать, – поддакнула Бабуся, – больно парень на волка похож, все повадки волчьи.

Оставшийся путь Игорь и Бабуся ехали молча, каждый думал о чем-то своем.

* * *

Бабуся вылезла из машины и сказала Игорю:

– Дай-ка, внучек, мне эти фотографии.

– Зачем они вам? – удивился Игорь.

– Хочу Глаше их показать.

– Вы думаете, что Иннокентий заходил к Генеральше?

– Не знаю. Но попробовать все-таки можно.

– Я с вами, – решил Игорь, – идемте, баба Дуся.

Он зашагал впереди, а Бабуся пристроилась за ним. Глаша оказалась дома. Она показала им, чтобы разговаривали тише, – у Генеральши болела голова, и она прилегла отдохнуть.

Игорь объяснил домработнице, что они пришли не к Генеральше, а именно к ней. Оставив недомытый пол, Глаша вытерла руки о передник и повела их на кухню. Там Игорь снова вытащил фотографии и разложил их на столе.