Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе

Незадолго перед полуднем 5 ноября в воздух по тревоге были подняты четыре Bf109G из 7./JG52. Хартманн, для которого это был девятнадцатый боевой вылет, летел в паре с адъютантом группы обер-лейтенантом Рудольфом Трепте. На этот раз зрение его не под вело, и восточнее Дигоры он первым увидел противника. Это были восемнадцать Ил2 из 7го Гв. ШАП и десять прикрывавших их ЛаГГ3. Разделившись на две пары, немецкие пилоты заняли позицию для атаки сзади-сверху. Их главной задачей было не дать штурмовикам обстрелять немецкую колонну.

В крутом пикировании «Мессершмитты» прорвались сквозь истребительное прикрытие. Выровняв самолет на высоте около 50 метров, Хартманн атаковал крайний левый «Ил». Быстро сблизившись с ним, он с дистанции 100 метров открыл по нему огонь. Он видел, как 20-мм снаряды и пули попадали в цель. Но они все отскакивали от брони штурмовика!

Видя это, молодой пилот вспомнил, что ему рассказывал Альфред Гриславски об этом русском «летающем танке» и о том, как надо его сбивать. И он решил на практике испытать метод Гриславски. «Попробуй, Эрих, попробуй!» – кричал он сам себе, перекрывая шум двигателя и грохот пушки.

Хартманн отвернул в сторону и выполнил новый заход. На этот раз он атаковал Ил2 снизу, чтобы попытаться попасть в его масло радиатор. Теперь он открыл огонь уже с расстояния около 60 метров. Эта тактика принесла успех, сначала из маслорадиатора появился дым, а затем и длинные языки пламени. Подбитый штурмовик вы шел из боевого порядка и со снижением пошел на восток. Хартманн последовал за ним, почти до предела убрав газ. Неожиданно под крылом Ил2 мелькнула вспышка, и раздался взрыв.

Обломки штурмовика полетели в «Мессершмитт» Хартманна, летевший следом. Он мгновенно отвернул в сторону, но было уже поздно. Под капотом двигателя раздался глухой взрыв, за истребителем потянулся дымный шлейф. Дым из моторного отсека начал заполнять кабину. У пилота не оставалось другого выбора, как сесть «на брюхо». Когда поднятая туча пыли рассеялась, Эрих успел увидеть, как подбитый им Ил2 врезался в землю и взорвался в паре километров к востоку.

Это был первый из трех случаев, когда в самолет Хартманна попадали обломки сбитого им и взорвавшегося в воздухе вражеского самолета, принуждая его самого совершить вынужденную посадку.

Трепте, круживший над местом посадки Хартманна, убедился, что с ним все в порядке, и, покачав крыльями, улетел. Вскоре летчика подобрали немецкие пехотинцы и помогли ему вернуться обратно на свой аэродром.

Спустя два дня Хартманн заболел лихорадкой, и четыре недели провел на лечении в Пятигорске и Ессентуках. У него было достаточно времени, чтобы проанализировать тот бой. Он не повторил ошибок своего первого вылета. Он не нарушил летной дисциплины, точнее стрелял, а второй заход на Ил2 дал ему урок – перед тем как стрелять, приблизься к противнику.

Первая победа позволила Хартманну сделать еще важный вывод. Он потерял свой самолет не в результате паники, глупости или неопытности, а потому что сразу же не отвернул в сторону. Сделай он это, и обломки «Ила» не причинили бы ему вреда. Фактически тогда он сформулировал свое главное правило: «Увидел – решил – атаковал – отвернул ».

После излечения Хартманн поочередно летал ведомым у трех асов 7./JG52. Первым был кавалер Рыцарского Креста фельдфебель Ханс Даммерс, вторым – лейтенант Альфред Гриславски, также награжденный Рыцарским Крестом, а третьим стал кавалер Дубовых Листьев обер-фельдфебель Йозеф Цвернеманн. Каждый из них придерживался в воздухе своей тактики. Так, Даммерс был приверженцем агрессивного маневренного боя и мог легко довести противни ка до изнеможения, прежде чем его сбить. При этом они все открывали огонь по противнику не с дальней дистанции, как Россманн, а почти в упор. Имея возможность сравнить, Хартманн все больше убеждался в том, что наилучшим вариантом будет сочетание внезапной атаки с огнем с минимальной дистанции.

Хотя молодой пилот и добился первой победы в течение первого месяца своего пребывания на фронте, затем у него наступил дли тельный период «разбега». Нового успеха Хартманн добился только 27 января 1943 г., сбив в районе Армавира МиГ1. Вероятно, он ошибся с идентификацией противника, и скорее всего это был Як1 или Як7. Затем 9–10 февраля в ходе вылетов в районе г. Славянск-на-Кубани Хартманн сбил ЛаГГ3 и «Бостон».

15 марта 7./JG52 перебазировалась на полевой аэродром «Керчь-4». В тот же день ее возглавил обер-лейтенант Крупински, уже награжденный Рыцарским Крестом. Надо было решить, кто будет его ведомым. Однако новый командир имел славу сорвиголовы, и никто не горел желанием прикрывать его в бою.

Тогда к Хартманну подошел Россманн: «Герр лейтенант, не хотите ли вы стать ведомым обер-лейтенанта Крупински?»

Тот удивился: «Почему? Разве унтер-офицеры не хотят?»

Россманн смутился: «Старики» говорят, что он грубый начальник и не умеет летать. По их мнению, всем будет лучше, если его ведомым станет офицер. Вы согласны?»

Хартманн не мог отказать Россманну, хотя это его не радовало. Он чувствовал себя словно жертвенный агнец, а бычье упрямство Крупински еще более осложняло дело. Тот затем вспоминал об их первой встрече: «Он показался мне просто ребенком, он был молод и полон жизни. Когда он уходил, я подумал: „Какое молодое лицо!“

Кстати, именно Крупински стал называть Хартманна Bubi («мальчик», «детка»), и это прозвище закрепилось за ним на всю оставшуюся жизнь.

На следующий день они впервые вместе поднялись в воздух, при этом каждый считал, что ему сильно не повезло. Хартманн был уверен, что летит с сумасбродом, не умеющим летать, а Крупински думал, что получил в качестве ведомого младенца. Однако первый же боевой вылет изменил их мнение друг о друге.

Крупински оказался агрессивным и бесстрашным пилотом, который не только летал «как дьявол», но и сохранял в бою холодную голову. Разговоры о том, что он не умел летать, оказались чистой выдумкой. Правда, стрелял он не совсем хорошо, и часть боеприпасов расходовал впустую.

Хартманн компенсировал этот его недостаток своей точной стрельбой. Когда ведущий выходил в атаку, он старался держаться как можно ближе к нему. Он ждал, когда Крупински отвернет, и ему хватало нескольких секунд, чтобы «закончить дело». Когда же атаковал Хартманн, ведущий держался выше и подсказывал тому, как лучше сманеврировать или оторваться от противника. Молодой летчик часто слышал в наушниках его голос: «Эй, Буби! Ближе, ты стреляешь слишком рано!»

Днем 24 марта, сбив в районе Керчи биплан По2, Хартманн одержал пятую победу и получил свою первую награду – Железный Крест 2-го класса.

1 апреля 7./JG52 перелетела на полевой аэродром около города Тамань на одноименном полуострове. В боях над Кубанью счет Хартманна начал расти, пока еще медленно, но неуклонно. Сбив вечером 30 апреля два ЛаГГ3, он преодолел рубеж в десять побед.

В начале мая Хартманн уже сам был назначен сначала ведущим пары, а чуть позднее – командиром звена. На рассвете 25 мая, вскоре после того как он поднялся в воздух, его «Мессершмитт» был атакован ЛаГГ3. Уходя из-под огня, Хартманн начал резкий набор вы соты в сторону солнца и, ослепнув на мгновение от ярких лучей, столкнулся с другим «ЛаГГом». Опыт планериста помог пилоту дотянуть до расположения немецких войск, где он и совершил уже пятую вынужденную посадку «на живот». Русский же истребитель рухнул на землю, и Хартманну засчитали уже семнадцатую победу.

После этого случая командир JG52 оберст-лейтенант Храбак, по рекомендации врачей, предоставил Хартманну отпуск. Четыре недели, проведенные в домашней обстановке с родителями и Уш, вдали от трудностей Восточного фронта, позволили ему полностью восстановить нервы.