Бриллианты требуют жертв

К другим жильцам гости ходили редко – бабушка приезжала к молодой мамаше сидеть с внуком, к парню лет пятнадцати шастали такие же подростки, бабки ходили к приятельницам в том же доме или приятельницы ходили к ним.

Практически все остальные посетители наведывались к Аркадию Зиновьевичу. Да Валера бы большинство из них и так узнал своим наметанным взглядом.

К сожалению, он не мог наблюдать за вечерними посетителями: для этого пришлось бы встать где-то во дворе, да и то не особо рассмотришь – при наступлении темноты двор погружался во мрак. Не горело ни одной лампочки, а жители почти всех квартир, за исключением алкашей, окна свои занавешивали: дома, составлявшие четырехугольник, располагались близко друг к другу, и в освещенных квартирах можно было бы все рассмотреть. С пятого Валериного этажа тем более не увидишь, кто в темноте ныряет из-под арки за выступ и мусорные контейнеры.

Более того, стоять во дворе было холодно. Да и где? Под аркой? Тоже свет не горит. У мусорного контейнера? Опять же не освещен. В подъезде сидеть? Подозрительно. Поэтому Валера и ограничился наблюдением в светлое время суток.

И был вознагражден. Явно не все граждане, посещающие Аркадия Зиновьевича, желали добираться к нему с ценным грузом в темное время суток по темному двору. В особенности те, кто прекрасно понимал, что как раз в это время часть их коллег выходит на промысел. И эти самые коллеги вполне могут быть в курсе, кто такой Аркадий Зиновьевич, кто к нему ходит и с чем. Сам Валера в свое время предпочитал посещать старого ювелира днем.

Он увидел нескольких старых знакомых, к одному даже хотел спуститься, но потом пресек этот порыв души – не следовало привлекать к себе лишнего внимания.

Валеру по-настоящему заинтересовали трое. Они появлялись в разное время, явно были людьми обеспеченными и не сдавали Аркадию Зиновьевичу краденое. Или, по крайней мере, так решил Валера.

Первый определенно был иностранец. У них какое-то другое, особенное выражение лица, резко отличающееся от нашего. И не эмигрант. Да, если наш человек долго живет за границей, то встретив его за границей, его иногда можно принять за иностранца – насобачится в языке, приобретет манеры, даже жесты, свойственные коренным парижанам или берлинцам. Однако по возвращении на родину многие совковые черты поведения оживают.

Здесь же определенно был «иностранный иностранец» – как назвал его про себя Валера. Родившийся за границей. В дорогом пальто, которое оставалось чистым, несмотря на осеннюю грязь, но в не сочетающейся с ним меховой шапке, явно купленной в одном из наших магазинов, потому что «иностранный иностранец» приехал с голой головой. Буржуй вышел из-под арки, извлек из кармана какую-то бумажку и, сверяясь с ней, стал искать вход в подъезд. Видимо, ему все описали (или объяснили, а он записал сам) правильно, так как он обошел мусорные контейнеры и скрылся из виду. Валера Лис перевел бинокль на окна Аркадия Зиновьевича.

Вскоре тот же человек, уже без пальто (прихожую с места Валериного наблюдения было не видно), проследовал в гостиную и уселся в кресло, лицом как раз к Валере. Аркадий Зиновьевич, по своему обыкновению, сел спиной. Такие позиции Валеру прекрасно устраивали. Он умел читать по губам и его гораздо больше интересовало, что говорит посетитель, а не старый ювелир. Днем Аркадий Зиновьевич окна не занавешивал. Видимо, знал всех соседей в округе и не ожидал подлянки. Хотя на месте Аркадия Зиновьевича Валера бы подстраховался. Но… То ли старику хоть иногда хотелось видеть дневной свет, то ли за столько лет чувство опасности притупилось – раз дожил до старости и ни разу не побывал у Хозяина.

Иностранец, к большому удивлению Валеры, говорил по-русски, правда, далеко не всегда правильно произносил слова, не говоря уже про спряжение глаголов и употребление падежей. И фразы строил не совсем привычно. Ну что ж, встречаются и там знающие русский язык. Нам же легче.

Гость вспоминал свою прабабку, бежавшую от большевиков в начале двадцатого века. Как понял Валера, то ли дед, то ли прадед Аркадия Зиновьевича делал прабабке (или даже прапрабабке) гостя какие-то драгоценности. Потомок хотел, чтобы ювелир создал ему копии тех драгоценностей.

«Так, а оригиналы-то где?» – задался вопросом Валера. Или все продали в эмиграции? Кушать хотелось? Не до бриллиантов было? А изделия прадедушки Мильца сейчас можно продать за баснословную сумму… Валера специально это узнавал.

Значит, хитрый иностранец хочет получить копии, считая, что потомок дореволюционного ювелира унаследовал хоть часть таланта, а потом загнать их в своей Европе как оригиналы? И чтобы старина Аркадий Зиновьевич еще и подтвердил подлинность? Иначе зачем бы этот тип сюда приперся?

Тем временем Аркадий Зиновьевич встал из своего кресла, сходил в другую комнату и вернулся с каким-то старым, запыленным альбомом. Так, это еще что? Валера впервые видел альбом. Никакому другому посетителю Аркадий Зиновьевич его не демонстрировал, сам Валера, неоднократно сдавая старику краденое, тоже его не видел.