Бриллианты в шоколаде

— Как раз в тот вечер она снова говорила мне об этих проклятых драгоценностях. Сказала, что показывала их сегодня утром эксперту и что он дал им весьма высокую оценку.

Следователь почувствовал себя так, словно получил крупный выигрыш в лотерею.

— Что?! — воскликнул он. — Она все-таки виделась с экспертом?

— Да, да, — покивал головой дядя Леша, думая, что следователь сомневается в его словах. — Придя ко мне, Амелия сказала, что очень довольна услугами эксперта. Он ее заверил, что многие из этих вещей достойны быть помещенными в музей. А еще Амелия сказала, что намерена оставить наиболее ценные украшения себе, родственникам же отдать что похуже.

— Ничего себе.

— Вот и меня покоробило в душе это ее намерение, — с грустью кивнул дядя Леша. — И я в очередной раз убедился, что не нужно мне было слушать о планах моего светлого ангела, дабы не разочароваться в нем.

Но следователя поразило совсем не это очень человеческое стремление Амелии не позволить жадной родне обвести ее вокруг пальца. Для следователя был важен тот факт, что Амелия успела оценить коллекцию своего деда. Именно это стало для него откровением. До сих пор никто не мог дать твердой гарантии того, что цена драгоценностям покойного Федора Захаровича высока. Даже родня в лучшем случае надеялась лишь возместить когда-то потраченные на старика деньги. А теперь получалось, что исчезновение коллекции и убийство Амелии точно взаимосвязаны.

— Где же она взяла этого эксперта? — пробормотал следователь, совсем не надеясь, что свидетель чем-то обрадует его.

Но дядя Леша неожиданно оказался в курсе дела.

— Приехал, верней, прилетел по личному приглашению Амелии.

— Откуда?

— Этого я не знаю, не спрашивал. Но я знаю, что кто-то из сочувствующей Амелии родни, не все они оказались жадными сволочами, были среди них и хорошие люди, по крайней мере, один точно есть, он и предложил Амелии пригласить этого человека для оценки коллекции ее деда. Дал ему наилучшие рекомендации, Амелия проверила их и осталась довольна.

Следователь глубоко задумался. Сегодня во второй половине дня он по телефону разговаривал с приставом, которому было поручено изъятие коллекции покойного Федора Захаровича. Так как убийство Амелии и пропажа ее коллекции ювелирных изделий могли быть связаны между собой, Воронихин попросил держать его в курсе дела.

И пристав сдержал данное следователю обещание. Позвонил и твердо сказал, что ни в хранилище банка, ни в домашнем сейфе коллекции нет. Зато в доме еще раньше явно что-то искали, об этом, впрочем, докладывали и те сотрудники полиции, которым пришлось участвовать в первом задержании Егора, произошедшем в коттедже Амелии. Так что эту информацию, переданную приставом, следователь Воронихин выслушал, но никак не отреагировал на нее. Но вторая новость, услышанная им от пристава, как раз и касалась эксперта, приглашенного Амелией для оценки ее драгоценностей.

Правда, пристав утверждал, что молодой человек прилетел позднее, уже не застав Амелию в живых. Но перед Воронихиным сидел свидетель, который как раз утверждал обратное. И именно этому свидетелю хотел сейчас верить следователь.

Услышав в первый раз о том, что в доме Амелии что-то искали, следователь решил, что это пошуровал Егор, потом он стал грешить на ее обнаглевших родственников. Но теперь, узнав, что эксперт солгал о времени своего приезда и что прибыл он в Питер гораздо раньше озвученного им срока, следователь в третий, и, как он надеялся, в последний, раз изменил свое мнение насчет того, кого нужно винить в обыске, учиненном в доме покойницы.

Глава 16

В это время Борис с Настей уже были дома, сидели рядом, делали вид, что смотрят новости, и молчали. Настя видела, что Борис сегодня особенно не в духе, но опасалась спрашивать о причинах такого настроения. Впрочем, все прояснилось само собой, когда Борис прямо посредине прогноза погоды наконец признался ей:

— У меня билеты на завтра на самолет.

— Что? Ты уже улетаешь? — не на шутку испугалась Настя. — Куда?

— Домой.

— В Израиль? Но зачем?

— Каждый человек должен где-то жить. Вот ты живешь тут, а я там.

— Да, — признала с грустью Настя. — Я — тут, а ты — там. И ты улетаешь?

— А что мне еще делать?

— Но послушай…

— Что?

Борис спросил это с такой живостью, что Настя поняла, он ждет от нее особенных слов. Но как ей быть? Она сама не могла сказать твердо, чего именно хочет. Ее очень тянуло к Борису, при мысли о нем в голове у нее делалось пусто, а в груди жарко. Но в то же время ее настораживали некоторые его высказывания. Например, о роли женщины в обществе.

И все же она призналась:

— Мне не хочется, чтобы ты улетал.

— Мне тоже. Мне не хочется улетать.

И Борис вновь замолчал, призывно глядя на девушку. Настя собралась с духом и произнесла:

— Послушай, Боря… А что, если ты ненадолго задержишься?

Глаза Бориса блеснули, но тут же он принял неприступный вид и спросил:

— Зачем?