Бриллианты вечны

Они подошли к ее каюте, но Тиффани увлекла его дальше по коридору.

— Я хочу, чтобы это произошло у тебя, Джеймс, — шепнула она.

Больше они не произнесли ни слова до тех пор, пока за ними не закрылась дверь каюты. Обнявшись, они стояли на середине каюты, этого маленького, обособленного, принадлежавшего только им двоим мирка.

— Любимая, — прошептал Бонд и, взяв ее лицо в ладони, повернул к себе. Глядя в ее полные ожидания, широко открытые, сияющие глаза, он расстегнул молнию у нее на спине, и платье, шурша, упало на пол.

— Дай мне все, Джеймс. Дай мне все, что девушка может получить от мужчины. Прямо сейчас. Быстрее.

Бонд взял ее на руки и вместе с ней опустился на мягкий ковер...

24. Смерть приходит навсегда

Последним, что вспомнилось Бонду, когда его разбудил трезвон телефона, было видение Тиффани, наклонившейся над ним в постели, целующей его и говорившей: «Нельзя спать на левом боку, мой дорогой. Сердце может остановиться. Повернись на другой бок, пожалуйста». Он послушно перевернулся и, услышав, как, щелкнув, закрылась за ней дверь каюты, сразу же опять заснул под мерный шорох волн и плавное покачивание корабля.

Но вот раздался требовательный звонок телефона. Бонд выругался и открыл глаза. Телефон продолжал звонить в темноте каюты. Бонд взял трубку и услышал голос оператора:

— Извините, что побеспокоил вас, сэр. Но только что поступила на ваше имя зашифрованная телеграмма с грифом «очень срочно». Мне вам ее продиктовать или передать с посыльным?

— Пришлите, пожалуйста, ее мне в каюту, — сказал Бонд. — И спасибо, что разбудили.

Черт бы побрал эту телеграмму! Красота, жар и возбуждение ночи страстной любви были грубо отодвинуты в сторону. Бонд поднялся с постели, включил свет и тряся головой, чтобы прогнать сон, пошел принимать душ.

Он целую минуту просто стоял под обжигающими тело струями холодной воды, потом растерся мокрым полотенцем, вытерся, одел рубашку и брюки, так и валявшиеся на полу.

В дверь постучали, он взял листок с телеграммой, уселся за письменный стол, закурил и принялся за работу, тяжело вздохнув. Но по мере того, как цифры превращались в слова, а слова выстраивались во фразы, взгляд его помрачнел, а по коже побежали мурашки.

Подписал телеграмму начштаба. В ней говорилось:

«Первое. Негласный обыск в бюро Сэя выявил текст радиограммы с борта „КЭ“ в адрес „АВС“, подписанный „Уинтер“, где говорится, что вас с Кейс засекли на борту, и запрашиваются инструкции. Ответ в адрес Уинтера содержит приказ о ликвидации Кейс за награду в двадцать тысяч долларов. Второе. Считаем, что „АВС“ — это и есть Руфус Б. Сэй, поскольку его инициалы во французском алфавите практически совпадают с этой аббревиатурой. Третье. Видимо, обеспокоенный внешними признаками расследования, Сэй вчера вылетел в Париж и сейчас, согласно сведениям „Интериона“, находится в Дакаре. Это подтверждает наше мнение о том, что алмазы поступают из шахт „Сьерра-Леоне“ и оттуда переправляются во Французскую Гвинею. Под серьезным подозрением находятся сотрудники зубного кабинета компании „Сьерра интернэшнл“. Ведется наблюдение. Четвертое. Самолет ВВС ожидает вас в Боскомбе для немедленного вылета завтра вечером в Сьерра-Леоне. Подпись».

Бонд сидел как парализованный.

Значит кто-то из банды Спэнгов здесь, рядом с ними. Кто? Где?

Он схватил телефонную трубку.

— Каюту мисс Кейс, пожалуйста.

Он услышал щелчок и длинный гудок телефонного аппарата, стоявшего в ее каюте рядом с кроватью. Как и у него. Второй гудок. Третий. Ну, еще один, на всякий случай. Он бросил трубку, выскочил в коридор и ворвался в каюту Тиффани. Никого. Пусто. Постель не разобрана. Свет не потушен. Но у двери на полу лежала ее сумочка и высыпавшееся из нее содержимое. Она заходила в каюту. Кто-то ждал ее, притаившись за дверью. И, наверное, оглушил ее. А потом? Что потом?!

Иллюминаторы задраены. Он заглянул в ванную. Пусто.

Бонд стоял, замерев, посередине каюты и пытался мыслить логически. Что бы сделал на месте бандита он, Бонд? Прежде, чем убить жертву, он бы допросил ее. Вытянул бы из нее все, что она знает, все, что ей говорили, выяснил бы все о ее спутнике. Допрашивал бы ее у себя в каюте, чтобы никто случайно не помешал. Если бы кто-то встретил его, несущего жертву на руках, в коридоре, для объяснения достаточно было бы подмигнуть и покачать головой от досады. «Шампанского сегодня было многовато. Нет, спасибо, я уж сам справлюсь». Но где эта каюта? И осталось ли у него еще время, чтобы спасти Тиффани?

Коридор был пуст.

На бегу Бонд взглянул на часы. Три часа ночи. Ушла она от него где-то после двух. Может быть, позвонить на капитанский мостик? Поднять тревогу? Нет. Бесконечные объяснения, подозрения, задержки... «Ну что вы, сэр. Вряд ли такое возможно, сэр». Утешения... «Конечно, сэр. Мы сделаем все необходимое, сэр». Вежливый тон какого-нибудь старшего помощника, прикидывающего, пьяный ли перед ним или обманутый любовник? А, может быть, и просто жулик, пытающийся задержать корабль, чтобы выиграть «нижнее поле»?

Нижнее поле! Человек за бортом! Корабль задержан!