Бриллианты вечны (Сборник)

На этот раз Пусси жалобно закричал, забрался к священнику на колени и принялся тщательно разглядывать его бороду. С разочарованным и презрительным видом он склонил набок голову, и это удивительным образом совпало с моими мыслями.

Внезапно послышался шелест газеты, и из-за нее появились гневные глаза и рыжая борода священника. Должно быть, я глядел на него в упор долгое время. Меня искренне забавляла циничная поза попугая. Отец Роберт прошипел:

– Ну что, вы насмотрелись на меня? Неужели это такое интересное занятие?

И это была правда, я действительно смотрел на него. Но я воспользовался случаем, который предоставляли его слова.

– Если хотите знать, я смотрел на попугая, – ответил я, – и думал о том, что рассказал мне Марсель.

Я смотрел прямо ему в глаза и заметил, как они внезапно стали неподвижными и злыми, как у кота. Лицо его, обрамленное жидкой огненной бородой, сразу помрачнело.

Вдруг он заговорил, причем его желто-серые глаза не дрогнули и их суровый взгляд не отрывался от меня.

– Марсель? А что он рассказал вам?

Я немного колебался, затем решил сказать ему.

– Он сказал мне правду о вашем алиби. Он сказал, что вы не были больны и он не находился с вами в вашей комнате.

Казалось, он был подготовлен к этому, так как тотчас холодно сказал:

– Ну и что же?

Я пожал плечами и тут же решил не повторять этого жеста, пока мое плечо не заживет.

– Ну и что же? – повторил я. Его глаза сохраняли спокойствие, но на мгновение в них вспыхнула искорка гнева. Было ясно, он рассердился на мой намек, что ему следует давать дальнейшие объяснения.

С минуту он молчал, но его темперамент не позволял ему долго скрывать обуревавшие его чувства. Сознавая, какая ярость крылась за его спокойным взором, я достал сигареты. С небрежным видом я протянул ему пачку и любезно сказал:

– Пожалуйста, возьмите сигарету!

– О, вы меня оскорбляете! – вскричал он. – Вы оскорбляете меня!

– Да что вы?! – мягко ответил я. – Едва ли можно считать оскорблением предложение сигареты! Осторожно, не наступите на птицу!

Он быстро посмотрел себе под ноги и отскочил в сторону, вовремя помешав Пусси перейти в лучший мир. Пусси снова закричал, тяжело взлетел на стул и поглядел на священника с таким видом, будто подтвердились его самые худшие подозрения в отношении этого человека. Наклоненная головка Пусси, казалось, намекала, что неплохо было бы поглубже заглянуть в его глаза.

Тем временем священник пробормотал:

– Черт бы побрал эту птицу! – что совсем не шло к его сану, затем с усилием овладел собой.

– Что с вами, отец Роберт? – укоризненно спросил я. Его высокая фигура стояла передо мной, ветер трепал полы его черной сутаны и угрожал его шляпе с черными полями. Несмотря на внешние аксессуары, он выглядел отнюдь не набожным. Но священники – тоже люди, и, возможно, таинственная болезнь, приведшая его в А..., сделала его раздражительным. Правда, слово "раздражительный" вряд ли подходило: этот человек кипел от ярости, но молчал.

– Отец Роберт! – сказал я вновь с мягким укором. – Слышать такие слова от святого отца! Могу я попросить у вас спички?

И тут его ярость прорвалась. Он угрожающе подступил ко мне, причем его длинные руки отнюдь не выглядели немощными.

– Я полагаю, вы сообщили полиции? – спросил он.

– Нет. Еще нет.

– Почему?

– Что почему?

Он вздохнул полной грудью и немного успокоился.

– Почему вы не сообщили этого полиции? – спросил он более спокойным тоном.

– Я не успел этого сделать, – ответил я, и в моих словах была доля правды. – Вчера мне пришлось объяснять им более важные обстоятельства. Но мой долг велит мне сказать об этом.

– Это не имеет значения, – сказал отец Роберт. – Алиби уже не играет ни малейшей роли.

– Никакой роли, – согласился я. – Но все же полиция мажет задать вопрос – почему человек потрудился сфабриковать себе фальшивое алиби?

Но отец Роберт, который вообще был легко уязвимым человеком, вдруг поразил меня.

– На этот вопрос легко ответить, – холодно сказал он. – В наше неустойчивое время, когда сама церковь подвергается нападкам со стороны ее служителя, было бы неумно оказаться замешанным в подобное дело.

Он сделал жест в сторону северного крыла.

– Я считал своим долгом держаться в стороне и быть совершенно непричастным к этому делу, мистер Сандин. И вы, как умный человек, должны это понять.

Затем, с оттенком торжества в тоне, он пожелал мне "счастливо оставаться" и с видом, полным достоинства, направился к отелю.

Однако Пусси помешал его достойному уходу. Он внезапно схватил его за край сутаны своим серым клювом, повис на ней и вопил, как дьявол, так что отцу Роберту пришлось силой освобождаться от него. Когда же он освобождался от цепкой птицы, Пусси, вероятно, ущипнул его. Отец Роберт яростно выругался и поднес палец ко рту. Выражение оскорбленного достоинства исчезло, и его уход на этот раз был поспешным и суетливым, что доставило мне небольшое удовольствие.

Сидя на спинке стула, Пусси бросил на меня дьявольски понимающий взгляд и весело взмахнул крыльями. Ему только недоставало ухмыльнуться. Я подумал о возможности у него врожденного отвращения к церковной одежде.